Следующую позицию по суммарным данным трёх поэтов занимает 5-стопный хорей (Х5). Он преобладает среди хореев у Галича, у Высоцкого оказывается близким к лидеру в этой метрической группе и находится на втором месте, а у Окуджавы опускается на четвёртое. Стиховые закономерности эпохи отражают Галич и Высоцкий, так как этот размер — один из самых популярных хореев в поэзии советского периода (достаточно назвать известные произведения этого времени — «Широка страна моя родная» В. Лебедева-Кумача и «Катюша» М. Исаковского)[231]. По данным стиховедов алма-атинской школы, 5-стопный хорей доминирует среди хореев у Б. Слуцкого[232], у Ю. Левитанского[233]. Как известно, этот размер активно входит в русскую поэзию, начиная с М. Ю. Лермонтова. Его знаменитое стихотворение «Выхожу один я на дорогу…» вызвало целый ряд «вариаций на тему», явилось истоком традиции, согласно которой 5-стопный хорей связан с «динамическим мотивом пути», противопоставленным «статическому мотиву жизни»[234]. Как отмечает К. Ф. Тарановский, во многом популярность этого произведения вызвана тем, что «…оно было положено на музыку <…> и вошло в народный обиход в качестве песни, не только в городской, но и в крестьянской среде, и используется до наших дней». В дальнейшем семантика 5-стопного хорея расширяется. М. Л. Гаспаров выделяет 5 основных мотивов, создающих «семантический ореол» этого размера: дорога; ночь; пейзаж; жизнь и смерть; любовь[235]. Наш анализ показал, что мотивы дороги и пейзажа присутствуют у всех трёх авторов в написанных 5-стопным хореем произведениях, например: «Священная весна», «Посошок бы выпить на дорожку…» Галича; «В дорогу», «Картли» Окуджавы; «К вершине» Высоцкого;
Также у трёх поэтов разрабатываются мотивы жизни и смерти (ср.: «Переселение душ» Галича, «Енгибарову от зрителей» Высоцкого, «Свадебное фото» Окуджавы); мотив любви (ср. «Я любил и женщин, и проказы…» Высоцкого; «И когда под вечер над тобою…» Окуджавы; «Жуткое столетие» Галича). Детальный анализ показал, что если Галич, сохраняя тематическую закреплённость 5-стопного хорея, укладывается в традицию, то Высоцкий и Окуджава расширяют семантический ореол этого размера: у Высоцкого он связан ещё и с женскими образами («Катерина, Катя, Катерина…»), с темой протеста («Подымайте руки…»), несправедливости («Песня завистника», «Потеряю истинную веру…»). У Окуджавы Х5 ассоциируется с темами судьбы («Русского романса городского…»), родины («Ничего, что поздняя поверка…», «После посещения немецкой тюрьмы»); у обоих поэтов — с темой борьбы (ср.: «Жерех» Окуджавы и «Бег иноходца» Высоцкого). Таким образом, сложившаяся в классической поэзии традиция не только продолжается, но и обогащается в авторской песне.
На следующей позиции оказывается 8-стопный хорей (Х8), но этот показатель формирует Окуджава, у которого Х8 входит в тройку лидеров в данной метрической группе. У Высоцкого встречается единичный случай использования 8-стопного хорея, а у Галича Х8 отсутствует. По данным М. Л. Гаспарова, активное освоение этого сверхдлинного размера начинается в XX веке: 8-стопный хорей с членением стиха цезурами на полустишия и с использованием внутренних рифм популяризировал Бальмонт, переведя им в начале своего пути «Ворона» Э. По, а в конце — «Витязя в тигровой шкуре» Руставели[236]. Анализ показал, что Окуджава также употребляет 8-стопный хорей с внутренними рифмами:
Нам уже приходилось отмечать, что эту стиховую форму также использовал Высоцкий («Пародия на плохой детектив»). Но если у Высоцкого внутренние рифмы стали яркой приметой его стихосложения, то у Окуджавы обращение к ним, скорее, можно считать периферийным стиховым экспериментом.
234
235