Насколько я помню, Галич мне тогда назвал (или намекнул?) имя того человека, который присоветовал ему подать такой иск. Кто-то (точнее, уже упомянутая выше Ирина Хенкина) говорил про этого «советчика», совсем по другому поводу, что тот патологически скуп, так что — не исключено — он давал советы Галичу исходя из самых лучших, с его точки зрения, побуждений. А может, и не из лучших… Ну, да Бог ему судья!
Единственное, что я точно знаю, что Галич не хотел уезжать из Мюнхена. По крайней мере, мне он именно так и говорил. Сказал, что не знает города, где жить было бы так спокойно и комфортабельно, как в Мюнхене. Кто знает, может, он чувствовал, что в Париже проживёт совсем недолго?
Потом мне рассказали, что наше высокое вашингтонское начальство откликнулось на скандалы вокруг Галича одной чеканной американской фразой: «А почему этот Галич у нас ещё работает?» Надо полагать, им объяснили, почему. В результате Галича заставили отозвать свой злосчастный иск и переехать из Мюнхена в Париж.
Я не знаю, уволили Рони или заставили подать в отставку. Факт, что потом ему пришлось не сладко. Он работал комментатором на «Голосе Америки», причём чуть ли не внештатным. А после Рони у «Свободы» вообще несколько лет не было собственного директора. В конце концов, наши американские боссы умели интриговать друг против друга не хуже нас, грешных. А вице-президент «RFE/RL» Ральф Волтер всегда мечтал подчинить радио «Свободу» «Свободной Европе». Чего с уходом Рони, в конце концов, и добился. До поры до времени, разумеется.
Александр Галич умер в Париже 15 декабря 1977 года. От удара электрическим током — сердце не выдержало. С тех пор больше тридцати лет миновало. Но мы пока живы. И когда я пересекаюсь со старыми друзьями где бы то ни было: в Лондоне ли, в Мюнхене, в Париже или Иерусалиме — кто-нибудь из нас рано или поздно снимает с полки уже не магнитофонную плёнку, а диск с песнями Галича. И мы вместе слушаем такой родной, такой с детства знакомый голос:
Магнус ЮНГГРЕН
БУЛАТ ОКУДЖАВА: ВПЕРВЫЕ В ШВЕЦИИ
В пятницу 27 мая 1966 года в Треллеборг, город на южном побережье Швеции, из Засница прибыл паром, на борту которого находилась группа советских литераторов. До этого они полтора дня ехали на поезде через Варшаву и Берлин. Их было восемнадцать человек — девять писателей и их жёны. В «автобиографическом анекдоте» «Убийца» Булат Окуджава ошибочно написал, что писателей было шестнадцать и что поездка состоялась в июле. На самом деле, он был один из восемнадцати, и эта поездка стала его первым посещением капиталистической страны.
Состав группы был пёстрым. Либералы-шестидесятники, а рядом с ними — представители старшего поколения, в прошлом — сталинисты. Руководил группой драматург Владимир Гольдфельд. Из мемуаров Евгения Евтушенко и из того же рассказика Булата Окуджавы следует, что группу собирали второпях. Печально известный в Союзе писателей генерал КГБ Виктор Ильин возражал против кандидатуры Окуджавы — его считали идеологически неустойчивым элементом. За Булата Шалвовича вступился Евтушенко, позиции которого были более крепки, несмотря на то, что при кремлёвской расправе с деятелями культуры в 1963 году Хрущёв резко его раскритиковал. Евтушенко сыграл на том, что Окуджава известен в Швеции — это было большой натяжкой — и что якобы его отсутствие в составе группы вызовет у шведов возмущение.
За разрешением на выезд последовали вызовы Окуджавы в компетентные органы и беседы о том, как ему надо себя вести, чтобы уберечься от всевозможных агентов и провокаторов из числа шведской молодёжи. Бдительность не следовало терять ни на минуту.
Кроме Булата Шалвовича, в группу входили Роберт Рождественский — ещё один известный шестидесятник, Станислав Куняев, принадлежавший к тому же поколению, но уже имевший чёткую национально-патриотическую ориентацию, детский писатель Лев Устинов, сценарист Михаил Берестинский, лауреат Сталинской премии Алексей Мусатов и ещё более одиозный семидесятипятилетний прозаик Алексей Кожевников, тоже лауреат Сталинской премии, автор заказного романа «Живая вода», который Солженицын высмеивает в своём «Раковом корпусе».
Удивительно, что эта более чем недельная поездка на заре брежневской эпохи вообще состоялась. Причём не только состоялась, но и приняла либеральный, «не-советский» характер. Чья в этом заслуга? Гольдфельда? Как ему это удалось? Общество советско-шведской дружбы составило объёмную и интересную программу, в которой делался упор на историю и современное состояние Швеции. Члены группы в своих интервью средствам массовой информации подчёркивали, что поездка туристическая, а не официальная. Что они просто хотят посмотреть страну. И так оно и получилось.