Выбрать главу

В субботу, 4 июня, я снова встретился с Окуджавой в гостинице «Мальмен». Писатели уже начали готовиться к отъезду, который был намечен на вечер того же дня. Мы договорились, что я подготовлю примерный перевод интервью и покажу Окуджаве для одобрения. Возражений с его стороны не было. И я передал ему вопрос от «Экспрес-сен»: не согласится ли он вести в газете колонку о культурной жизни в Советском Союзе? Идея была не самая удачная. Я понял это сразу, как только озвучил вопрос. Предлагать такое в период процесса над Синявским-Даниэлем было всё равно что автоматически ввергать Окуджаву в пучину неприятностей. Он, естественно, отказался.

3 июня 1966 г. Фото Й. Граана

Булат Шалвович надписал мне один из снимков, сделанных фотографом Йонни Грааном на вечере в «Боргарскулане». Текст был очень личный: «Дорогой Магнус, желаю Вам счастья. Спасибо! Булат. 4.06.1966».

Вечером они сели на поезд и уехали.

А на следующий день «Экспрессен» опубликовала моё интервью с Окуджавой.

Осенью 1966 года в издательстве Йедина вышел сборник прозы и поэзии Окуджавы в переводах Ханса Бьёркегрена. Называлась книга вполне ожидаемо — «Песенка о голубом шарике»[32]. Я написал на неё рецензию в «Экспрессен». Позднее в том же году Шведское радио выпустило пластинку (LP) с прозвучавшими на том самом вечере стихами Евтушенко и песнями Окуджавы, а также записями Анны Ахматовой и Андрея Вознесенского.

ПРИЛОЖЕНИЯ

1. ВСЕ СЛУШАЮТ ЕГО ПЕСНИ, НО ИХ НЕЛЬЗЯ ИЗДАВАТЬ:

«Он ведь может иметь в виду бомбу…»

Выглядит он экзотично: невысокий, худой, смуглый, усы, чёрные вьющиеся волосы. В уголке рта болгарская сигарета. Он смотрит на вас дружелюбными, немного грустными глазами. Ему сорок два года, и зовут его Булат Окуджава.

Он является одним из тех писателей Советского Союза, творчество которых вызывает наибольшие споры, и вот вдруг он — похоже, что это было для него так же неожиданно, — оказался в Швеции, с неофициальным писательским визитом. До этого он никогда не был за пределами социалистических стран, а пару лет назад его не выпускали даже за пределы СССР.

Булат Окуджава, грузинско-армянского происхождения, поэт, прозаик и автор киносценариев (его первый фильм был показан на последнем фестивале в Венеции), но у себя на родине он больше всего известен как автор песен и трубадур. Он написал порядка девяноста песен, которые получили совершенно неслыханную популярность среди русской молодёжи, — от Мурманска и до Владивостока. Это песни о войне, о бессмысленном, грустном, о жизни в Москве, о старом поношенном пиджаке, песни о любви, сатирические песни, наполненные двусмысленными символами и аллегорическими остротами. По типажу он, пожалуй, напоминает Боба Дилана, — оба пишут примерно об одних и тех же вещах, однако при ближайшем рассмотрении обнаруживаешь, что у них на самом деле и не так много общего: их протест заложен в самом времени. Окуджава более сродни Жоржу Брассенсу, и он сам это подтверждает, отвечая на мой вопрос:

— Брассенс значил для меня очень много. Как и Жак Брель. Американские поп-песни протеста я почти никогда не слышал, но французский шансон мне очень близок.

Сравнение между Диланом и Окуджавой может быть оправданным с другой точки зрения. Песни Дилана выходят огромными тиражами на пластинках. Песни Окуджавы могли бы выходить огромными тиражами — но издавать их «нельзя». Они либо совсем лишены героического пафоса, либо слишком грустные по тональности, «унылые», во вред молодёжи. Но Окуджава всё равно доходит до своей публики: его песни можно найти по всей России на бесконечных магнитофонных плёнках, — сколько их, он не знает и сам.

Грустно, что запрет на запись Окуджавы ударил по нему вдвойне. Радио «Свободная Европа» в Мюнхене решило, что в его лице они нашли бунтаря и соратника, и часто транслируют его песни, — что естественно делает его только ещё более подозрительным в глазах советских[33] властей. Это типичный пример того, как реакционеры на Востоке и Западе способствуют деятельности друг друга, помогая друг другу аргументами. Вдобавок одно «сомнительное» издательство в Лондоне воспользовалось случаем, выпустив долгоиграющую пластинку с несколькими, нелегально вывезенными из страны песнями Окуджавы, естественно не спросив у него на то разрешения. И эта пластинка, конечно же, стала благодарным инструментом в руках реакционеров от культуры[34].

вернуться

32

См.: Okudzjava В. Sangen от den bla ballongen / Oversattning: Н. Bjiirkegren. Stockholm: Wahlstrom & Widstrand, 1966.132 s.

вернуться

33

В оригинальной публикации: русских. Общеизвестно, что на Западе понятия СССР и Россия, советский и русский воспринимались тогда (и часто воспринимаются до сих пор) — как синонимы. См. также сн.15.

вернуться

34

Инцидент с пластинкой и личная встреча с хозяином лондонского издательства Флегоном. произошедшая позднее, в ироническом ключе были описаны Окуджавой в автобиографическом рассказе «Выписка из давно минувшего дела» (впервые: Знамя. 1992. № 7. С. 72–92).