В печати стихотворения Булата Окуджавы много теряют. Они, по-видимому, не созданы для печати, они обладают всеми недостатками искусственно написанных песен, в которых неизбежен определённый налёт банальности.
Но мы не имеем права предъявлять барду такие же требования, какие предъявляем поэту; это несправедливо.
Поэт пишет стихи. Бард их поёт.
Искусство барда возрождается в современном мире.
Везде подвизаются поэты-певцы, исполняющие ими же написанные песни. Они сами себе аккомпанируют на гитаре и пользуются огромной популярностью у публики, особенно у молодёжи.
Современные барды здесь почему-то называются «народными певцами», хотя в их произведениях почти ничего народного нет. В Америке поэты-певцы настроены в высшей степени революционно. Они против американского участия во вьетнамской войне. Они постоянно бичуют или высмеивают в своих песнях правительство, а в частности президента. Никакое пацифистское или антиправительственное собрание не обходится без хотя бы одного из таких «народных бардов».
Никто их здесь не преследует, никто им не мешает распевать свои революционные псевдонародные песни.
Удивительной особенностью свободного государства является то, что враги свободы в нём пользуются теми же правами, что и поборники свободы. Ничего не поделаешь!
В Советском Союзе положение иное. Советские барды, подобно своим западным коллегам, также настроены революционно и также никакой любви к своему правительству не питают.
Но в Советском Союзе власти взирают очень косо на революционные песни, которые не распевались при атаке Зимнего дворца. Окуджаве и его подражателям приходится маскировать свои мысли, говорить аллегориями, менять интонацию голоса и делать паузы, которые публике наглядно разъяснили бы смысл того, что барды пытаются ей внушить.
В этом и заключается ценность Окуджавы и его последователей. Правительство их ненавидит, мы — поэтому — их любим. И советский народ их любит. Песни многих из них не имеют официальной жизни, но зато пользуются в стране широчайшей популярностью. Этих песен не найти в сборниках, их нет на граммофонных пластинках. Они переписываются из тетрадки в тетрадку, их напевают знакомым. Они переселяются из квартиры в квартиру, из города в город, из района в район.
Творчество известных и неизвестных советских бардов стало, очевидно, такой важной частью советской действительности, что два публициста, С. Разгонов и Ю. Цибизов, сочли нужным посвятить ему особую довольно пространную статью. Статья, озаглавленная «Щемящее чувство дороги…», появилась в номере «Советской культуры» от 10 октября прошлого года.
Авторы статьи отмечают, что «песни, самостоятельно появившиеся, вне программ, учёта и “вала”, вне официальной музыкальной жизни страны — эти песни наиболее охотно поют в стране».
Как и в Америке, песни-самоделки в СССР характерны тем, что их поют преимущественно под гитару. Поэтому гитара, долгое время считавшаяся признаком мещанства в Советском Союзе, стала самым популярным инструментом. Разгонов и Цибизов пишут: «Попробуйте сегодня купить гитару — не получится. Гитар нет в магазинах, они моментально расхватываются, за ними стоят в многомесячных очередях. Несомненно, это явление связано с распространением песен бардов, которые исполняются исключительно под гитару».
И тут авторы решительно заявляют: «Доказывать популярность этих песен нет смысла: достаточно оглянуться вокруг».
Интересна тематика песен современных советских бардов. Очень возможно, что она является правильным показателем настроений советских людей, особенно советской молодёжи. Разгонов и Цибизов отмечают: «Репертуар очень разнообразен. Поют и лирические песни, и сатирические, песни-шутки, песни-баллады, в ходу и старый музыкальный фольклор городских окраин. В песнях — калейдоскоп лиц, событий и времён: лейб-гусары и франтоватый одессит, «элегантный, как рояль»; хромой король и несгибаемые атланты; «болот огонь зелёный» и «белые сугробы заснеженного города».
Того и глади, в моду там войдёт и наша эмигрантская песня, которую пели и бежавшие из России лейб-гусары, и элегантные, как рояль, одесситы: «Замело тебя снегом, Россия!»
Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1968.17 февр. С. 2