АРГУС
БАРДЫ (II)
Ничего удивительного нет в невероятной популярности советских бардов, особенно тех, кого клеймит тоталитарная власть. Записанные в подполье стихи и песни ходят по рукам. Люди, а особенно молодые люди, сходятся с разных сторон на выступления бардов. Их стихи и песни заносятся на пластинки и продаются из-под полы. Газеты обрушиваются на бардов и их поклонников с громовыми статьями, но это, очевидно, не помогает. Число бардов множится.
Россия уже больше двухсот лет увлекается запретными литературными произведениями. Легко себе представить, в скольких экземплярах разошлась рукописная копия лермонтовского стихотворения — «На смерть поэта», и на скольких собраниях и сходках на всём великом протяжении Российской империи оно читалось — и на скольких языках.
Далеко не все подпольные советские стихи и песни хороши, как далеко не все стихи и песни, писавшиеся в царское время, были хороши. Но они задевали слушателей и читателей за живое и в них трактовались запретные темы, а что больше нужно, чтобы сделать стихотворение, или песню, или любое литературное произведение легендарно популярным?
Мне было одиннадцать лет, когда я прочитал роман Горького «Мать», изданный в Берлине Ладыжниковым и неведомо каким путём попавший в Новгород. Мне тогда роман показался замечательным произведением русской литературы. Теперь я считаю его весьма посредственным, даже, я сказал бы, плохим. Только бездарная царская цензура могла наложить запрет на «Мать» Горького; сравните этот роман с солженицынским «В круге первом», и вы увидите разницу. Мне уже пришлось несколько раз писать о барде Высоцком[122]. Теперь в СССР в моде другой менестрель, Галич. «В моде» значит, что его преследуют власти и обожает молодёжь. Советские цензоры, как и царские в своё время, невероятно тупы. Они атакуют писателей, тем самым создавая им популярность. Если бы они молчали, многие — и там, и здесь, за рубежом, — о них ничего не знали бы. Но отличительной чертой дураков является их неумение молчать. Есть анекдот: почему дурак не молчит? Если бы дурак молчал, он не говорил бы глупостей. Ответ: к сожалению, дурак не может молчать.
О Галиче я узнал из статьи в одной из советских газет и тотчас же начал искать его книгу, пока не нашёл: её издал в Мюнхене «Посев»[123]. И очень хорошо сделал. Галич совсем не дурён, временами не хуже Высоцкого.
Сейчас «Советская Россия» обрушилась ещё на одного барда: Юлия Кима. Обратил на себя внимание цензоров новый советский бард в Свердловске, хотя начал он подвизаться ещё в Москве. О нём сообщает в корреспонденции из Свердловска собственный корреспондент «Советской России» Ю. Байдаков[124]. У советских журналистов очень интересный подход к инакомыслящим. Если человек настроен против власти, он награждается всяческими зловещими чертами характера. Он жулик, развратник, подлец, лентяй, лгун, фальшивомонетчик, сутенёр, поклонник рок-н-ролла, поклонник Америки, пьяница и даже — честное слово — свидетель Иеговы!
Таков, по описанию В. Байдакова, и бард Юлий Ким.
Подлец. Жулик. Тунеядец. Лгун и фальсификатор. Поклонник Америки. Мелкая личность. Ненавистник советского народа и советского государства. Почти как Анатолий Кузнецов, хотя и не вполне, ибо Ким всё-таки живёт в Советском Союзе и благами гнилого Запада не прельстился. Ким имеет актёрский стаж[125], снимался в фильмах «Улица Ньютона, 1» и «Семь нот в тишине». Сочинил, по утверждению «Советской России», «на популярный мотив грязный пасквиль — “Песенку о чудесном уральском городе Свердловске”[126]».
В этот самый Свердловск Ким летом приехал по приглашению группы студентов Уральского политехнического института. Остановился у двух ярых своих поклонников, братьев Аркадия и Бориса Фельдман. Аркадий и Борис Фельдман — юноши тоже весьма противные. Особенно главный организатор выступления Кима — Борис. Он увлекается антисоветскими идеями. Восторгается его «кощунственной песенкой» о «мощах неизвестного солдата»: какое нахальство со стороны барда «высмеивать замечательных воинов Советского Союза!»[127].
Ким эту песенку спел на выступлении перед студентами Свердловского института, и «никто, — восклицает В. Байдаков, — не остановил пошляка, когда он глумился над самым святым в нашей жизни». (Замечу мимоходом, что это опасно делать и за рубежом: скажешь что-либо нелестное о красноармейце, и на тебя набросятся со всех сторон и обвинят в попытках оклеветать русского воина).
122
Основная его статья о В.: Аргус. Зощенко в стихах // Новое рус. слово. 1968. 18 июля. См. её перепечатку: Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. Вып. III: В 2 т. М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 1999. Т. 1. С. 320–324. См. также его отклик на известную статью в «Советской России» 1968 г. и его публикации со стихами Высоцкого в номерах «НРС» от 11 июня, 20 июля, 6 авг., 17 дек. того же года. — Здесь и далее коммент, сост.
124
В оригинале — здесь и далее — ошибочные инициалы (разные). См.:
125
Так здесь автор интерпретирует информацию из фельетона о киносюжетах, снятых при участии Кима и о нём (соответственно). Неточность в названии первого кинофильма перешла из опуса Байдакова.
126
Речь идёт о песенке «Появилися в Свердловске // Майским утром золотым, // Как Есенин с Маяковским, // Мы — Колесников и Ким…». Опубл, вместе с рассказом об этом событии:
127
Автор воспроизводит слова фельетониста, приписавшего эти слова Киму. В оригинальной же песне «Разговор двух персон» кощунственные слова, как известно, произносятся одним из двух стукачей-провокаторов, которые на самом деле и высмеиваются.