Говоря об исследовательских работах, нельзя не упомянуть книги парижского издательства «ИМКА-Пресс», которое выпустило в 1977 г. три книги — «Песни русских бардов» с текстами 706 песен и в 1978 г. четвёртую книгу — с текстами 221 песни. Хоть эти книги нельзя назвать в прямом смысле слова исследовательскими, в то же время это издание должно быть отмечено как огромный вклад в дело исследования Магнитиздата.
Новое рус. слово. 1980.10 февр. С. 6
н. н.
ПАМЯТИ ТРЁХ ПОЭТОВ ПЕСЕННИКОВ
ОТ АВТОРА, 2019. После разгрома в 1979 году журнала «Поиски» Валерия Абрамкина[136], исходя из идеи кукиша в кармане, мы (или я) решили выпускать как бы его продолжение — оппозиционный журнал «Поиски и размышления». Техническое исполнение (пишущая машинка и печатание в пяти-восьми экземплярах) было моим. Один экземпляр через Льва Копелева и Раису Орлову передавался за границу (вероятно, к Синявским). Всего вышло, кажется, восемь или девять номеров. Скончавшийся недавно в Париже мой приятель Михаил Розанов, оказавшись во Франции, стал переиздавать их, но его номера журнала не соответствуют самиздатским: он отбирал статьи по своему вкусу.
Публикуемая заметка тоже была написана для одного из номеров самиздатского журнала. Конечно, она сильно устарела. И потому, что эти авторы проделали с того времени огромный путь, и потому, что изменился состав слушателей и исполнителей их песен, и потому что другим стал я, автор заметки. К моему большому удивлению, я стал намного больше, чем прежде, любить Высоцкого. Многое у него, что воспринималось как приблатнённость, я стал рассматривать как своеобразную, но высокого уровня, пронизанную юмором поэзию. За эти годы сохранилась, а возможно даже возросла, слава этих поэтов и любовь к ним. Насколько я могу судить, эта любовь охватывает сегодня не только — а возможно, следует даже сказать не столько, — юношеские, но и средние и старшие поколения русскоговорящих людей. И представляется, что и через следующие полвека в наушниках наших внуков и правнуков будут звучать их песни.
С. МАКСУДОВ
Сейчас уже трудно сказать, с чего именно всё началось. Возможно, что с фельетонов «Плесень» и «Папина “победа”», опубликованных в «Правде», которые распространили проблемы моды на всю страну.
Странное это было время. Прогрессивные журналисты в центральных молодёжных газетах самым серьёзным образом доказывали, что морально-политическому облику комсомольца ширина брюк начинает вредить, лишь сократившись до 19 см, а до этого особого вреда не причиняет.
В провинциальных городах с 6 утра выстраивались очереди за хлебом.
Слово «джаз» считалось не совсем приличным.
Райжилкомиссии мучились с устройством реабилитированных.
Бригадмил (будущие дружинники) разрезал брюки отловленным стилягам.
А старшеклассники, отвергнув «сормовскую лирическую», по вечерам ловили музыкальную передачу «Голоса Америки» и разучивали запрещённый танец рок-н-ролл.
У моды, слова до того почти ничего не значащего, появился сладковатый привкус запретного плода, отношение к ней поделило страну на две части.
Заодно выяснилось, что само понятие моды, этого общественного заменителя индивидуального вкуса, распространяется не только на ширину брюк и танцы, но на всё на свете — и на книги, и на спектакли, и т. д. При этом мода обладала независимым, дерзким, «фрондирующим» нравом, и если и не затрагивала основ нашей жизни, то, скользя по поверхности, быстро разносила новые веяния по всей стране. Традиционным методом государственной пропаганды пришлось столкнуться с новым противником: общественными тенденциями, общественным мнением, общественным сознанием — короче, почти что с обществом. Правда, это общество, несмотря на упомянутую фронду, совсем не всегда и не во всём противостояло государству, его сознание не так уж далеко отходило от содержания пропаганды, однако куда оно повернёт, было совсем не очевидно и, главное, неконтролируемо.
Одно явление стало знамением и выражением этого почти что общества — самодеятельная песня. В самом этом названии есть что-то странное. Ведь песня, по крайней мере в теории, и не может быть иной. Но в мире искажённых понятий оно не более странно, нежели общественное мнение у жителей тоталитарного государства.
Три певца, или три поэта-песенника, или шансонье, или барда, как ни назови, выразили в своём творчестве весь путь общественного сознания, от его зарождения до его смерти. Конечно, бардов было больше, от известных — Кима, Клячкина, Новеллы Матвеевой, Визбора, до возможно, тысяч, и во всяком случае сотен безвестных.
136
Абрамкин Валерий Фёдорович (1946–2013) — инженер-химик, общественный деятель, социальный критик, правозащитник; член Московской Хельсинкской группы, борец за права заключённых и гуманизацию системы исполнения наказаний, один из инициаторов создания Московского КСП. С 1979 по 1989 г. в заключении и позднее в ссылке. —