«Когда я расскажу ей об этом, она оценит, как сильно я люблю ее», — убеждал себя маркиз.
Разглядывая из темноты сада свет в ее доме, он не знал, что делать.
Меньше всего хотелось неожиданно войти к Саре. Она, возможно, пригласила к себе их общих соседей.
Но его удивило то, что, несмотря на свет в гостиной, в доме было тихо.
Как он ни напрягался и ни прислушивался, не мог уловить ни шума, ни смеха, ни разговоров, обычных во время веселого ужина.
«Может, она не ушла еще в спальню, — рассуждал он про себя. — Может, сидит в гостиной, читает или шьет, и если я постучу в окно, то откроет мне».
Он сделал шаг вперед из тени рододендронов и увидел, что длинное французское окно открыто и кто-то стоит на пороге, загораживая свет.
«Она ждет меня», — подумал он.
Они на расстоянии чувствуют друг друга, говорил он себе, она точно ясновидящая, догадалась, что он идет к ней, и открыла окно навстречу ему.
Блаженно улыбаясь этой мысли, маркиз сделал еще шаг вперед и тут же увидел, что Сара не одна.
Рядом с ней появился мужчина, и маркиз торопливо отступил в тень.
Он теперь видел Сару, стоявшую лицом к лицу с мужчиной, а через минуту она очутилась в его объятиях и тот стал целовать ее!
Сначала маркиз едва мог поверить, что это не игра воображения.
Но тут луна вышла из-за облаков, и все стало видно более ясно.
Сара была в голубом неглиже. В последний раз она в нем провожала маркиза через французское окно, через которое теперь выходил мужчина, целовавший ее.
Более того, маркиз узнал этого мужчину.
Это был красивый младший сын одного из пэров, который вечно досаждал маркизу с тех пор, как он унаследовал поместье Элвин.
Границы их поместий соприкасались, и лорд Хароп постоянно посылал маркизу различные жалобы.
Причина была ясна маркизу: небогатый лорд Хароп стремился добиться любой уступки от своего состоятельного соседа в угоду собственному поместью.
Маркиз отлично понимал, что четверо сыновей лорда Харопа завидовали его лошадям, на которых он выступал на местных скачках, а также в стипль-чезе, который он неизменно выигрывал.
У маркиза промелькнула мысль, что Антоний отыгрался за все это и отбил у него любимую женщину, на которой он хотел жениться.
Маркиз почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, когда Антоний поцеловал Сару перед тем, как выйти на террасу.
Он хотел драться с Антонием, сбить его с ног и даже убить.
Но маркиз не двинулся с места. И не только выработанная годами выдержка остановила его, но и гордость: ведь его одурачила не только Сара, но и мужчина, который был моложе его и настолько ничем не примечательной личностью, что не годился ему в соперники.
Переборов себя, маркиз увидел, как Антоний направляется в его сторону, и через несколько секунд они встретятся лицом к лицу.
Он сжал кулаки.
Он еще не решил, что делать дальше, когда услышал тихий и нежный голос Сары — так она когда-то обращалась и к нему:
— Антоний, дорогой, я хочу еще что-то сказать тебе.
Его соперник повернулся назад, и тогда маркиз понял, что должен скрыться.
Он быстро зашагал к своей лошади.
Только садясь в седло, он увидел лошадь Антония в пятидесяти ярдах у зарослей кустарника.
Вначале, когда луна еще не вышла из облаков, он в темноте не заметил лошади, а теперь ясно ее видел.
Не теряя времени, маркиз ускакал в надежде, что Антоний не успел его увидеть.
Когда он доехал до дома и поднялся по лестнице в свою комнату, только тогда почувствовал, какое его охватило оцепенение. Но глубоко внутри в нем закипел, гнев.
Маркиз позволил камердинеру помочь ему раздеться, и лишь когда остался один, то задумался, как же ему поступить дальше.
Он знал, что не может остаться в Англии, где будет неизбежна встреча с Сарой и придется выдержать сцену объяснений.
Ему, глубоко униженному тем, что он увидел, потребуется некоторое время, чтобы справиться с собой и хотя бы в какой-то мере казаться безразличным.
Его мучили гнев и боль от полученной раны и глубокой ревности, он смертельно ненавидел и одновременно чувствовал себя слабым и несчастным. Он знал, что страдания будут усиливаться, поскольку он утратил, как ему казалось, самое дорогое, что у него до сих пор было.
Он тысячекратно спрашивал себя, как он мог быть настолько наивным, чтобы, подобно зеленому юнцу, позволить обмануть себя той, которая (теперь-то он знал) была всего лишь расчетливой женщиной.
Он уже не сомневался, что Сара с первой же встречи задалась целью женить его на себе.
Он слишком ясно понял, что, играя роль «недоступной», она раззадоривала его и вела к тому, чтобы он предложил ей как раз то, что ей было нужно, — женитьбу.
Обычно любовные связи маркиза были непродолжительны.
Как только женщина уступала ему, он вскоре охладевал к ней и начинал подумывать, а не поволочиться ли за другой красавицей в надежде, что та будет более оригинальной или пленительной, чем его нынешняя любовь.
Сара оказалась слишком предусмотрительной, чтобы позволить ему подобные перепады чувств, и сводила его с ума, проявив благосклонность лишь после долгого ухаживания за собой, а затем вновь лишала его своей милости.
Маркиз скрежетал зубами от того, что попался в ловушку, в которую женщины завлекали мужчин еще со времен Адама и Евы.
Каждый шаг в этой игре был отработан, почти как в шахматах, а у него не хватило ума разгадать ее ходы.
Той ночью он признался себе, что не в состоянии видеть Сару, потому что он обвинил бы ее лишь в том, что она оказалась более расчетливой, чем он.
«Я должен уехать», — думал он.
Яхта всегда была в полной готовности и ждала его в Дувре, чтобы в любой момент немедленно отправиться в море по его распоряжению.
В последний раз он воспользовался ею три месяца назад, и то только для короткого плавания через пролив с другом, который хотел драться на дуэли, но так, чтобы никто в Англии не узнал об этом.
Маркиз поднялся до рассвета и покинул Элвин, когда звезды еще сияли на небе.
Маркиз слышал всплеск волн у носа яхты, набиравшей скорость. По скрипу шпангоута и скрежету такелажа он чувствовал, что паруса вздулись, и ветер наконец поднялся.
«По крайней мере теперь нас ничто не удерживает», — сказал он про себя.
Накануне вечером он дал инструкции своему капитану, и менее чем через пять часов они прибудут в Кале, куда он доставит свою пассажирку. Затем он полностью свободен и будет плыть куда ему заблагорассудится, в любую точку земного шара.
Он подумал было, сможет ли Ола добраться до Парижа, но затем сказал себе, что его это не касается.
Видимо, это бренди заставило его вчера решить, что он обязан помочь ей выбраться из кажущейся ей страшной ситуации, если, конечно, ее рассказу можно верить.
Не вызывало сомнения лишь то, что мужчина, потерпевший аварию, пустившись в путь на своих лошадях в тумане, густом, как гороховый суп, был действительно пожилым, а Девушка с огненно-рыжими волосами была очень юной.
Но может быть, она тоже окажется предательски лживой, думал презрительно маркиз, как и все женщины. К черту их!
— Когда я возвращусь в Англию, в моей жизни не будет больше никаких Cap, — сказал он громко, — и никаких игр в притворство!
В его ушах еще раздавались слова любви, которые он говорил Саре и которые теперь заставляли его краснеть от стыда.
Он думал, что хотя она и искренне произносила свои чувствительные обещания, которые дают друг другу любовники, но все равно она смеялась над ним.
Она, безусловно, подсмеивалась над ним вместе с тем, кого любила по-настоящему, с не имеющим ни пенни Антонием, который был ее любовником в те ночи, когда он один терзался в Элвине, потому что Сара беспокоилась о своей «репутации».