- Это были пустяки, - сказал ему сотник, закончив процедуру. - Но эти пустяки будут повторяться каждый раз, как ты попробуешь шуметь. И постепенно они перестанут быть для тебя пустяками. Каждый раз будет больнее.
- Я вас не боюсь, - глухо сказал джет, отплевавшись. - И к раскорякам вашим идти не собираюсь. Меня они живого жрать не будут, приволочешь холодного.
- Смертоносцы далеко, - вздохнул Олаф. - Но пойми простую вещь: я тебя не убью, что бы ты ни сделал. Только мучать, а потом мы пойдем дальше. Подумай: какой в этом смысл?
Джет, видимо, и в самом деле решил подумать, потому что пошел вслед за Люсьеном без возражений. Олаф шагал сзади, легко, но крепко придерживая пленника за кисти рук.
- Кстати, - вдруг обернулся Люсьен. - А как поживает наш друг?
- Привет вам передает, - скривился Важель, улыбка у него вышла жутковатой - при свете дня следы от укуса сотника были хорошо видны. - Из ямы глубокой... Ничего он не вызнает, а соберется Большой Совет - попрыгает на веревке.
- Не надо его пока бить! - упредил желание стражника Олаф. - Разберемся вечером, на привале.
По дороге атаман то и дело крутил косматой головой, будто что-то высматривая. Олаф только вздыхал - он понимал, что джет не собирается попадать к смертоносцам живым. На его месте сотник поступил бы так же. Пауки любят мстить за сородичей, а еще больше любят волны агонии, исходящие от пожираемого заживо. Именно поэтому пищеварительные ферменты в казнимых впрыскиваются крохотными порциями, что позволяет множеству смертоносцев пожирать по кусочку бьющегося человека в течении нескольких суток. С детства привыкнув к таким казням, Олаф ничего не имел против них - ведь лежали на площадях или приговоренные к смерти человеческим судом, или пойманные повстанцы, люди Фольша, убивавшие самок и детенышей. А вот джета было немного жалко.
- Клянусь, Важель, если ты сумеешь подстроить нам ловушку, и из нее выберется хоть один из нас, он найдет твою семью, твоих друзей, и отведет их к Повелителю, - на всякий случай, в тщетной надежде напугать атамана сказал сотник. - Клянусь городом Чивья и кровью сородичей, клянусь перед лицом степи и гор и этого леса.
- Не слышал раньше о такой клятве, - пробурчал Важель.
- И не услышишь больше. Только помни о ней - или ты придешь к восьмилапым, или твои родные и друзья.
Какой ловушки боялся сотник? Он и сам не знал, но находились они в местности, прекрасно известной джету. Может быть, он крикнет, проходя под гнездом каких-нибудь насекомых и вызовет их нападение? Может быть, сумеет каким-то образом привлечь внимание смертоносцев, пролетающих в небе?
"Не довести," - угрюмо решил Олаф. - "Нечего тянуть, надо в конце дня отойти подальше в лес и там поработать с атаманом. Узнать: еще раз про яд - вдруг Сильда соврала, про колдунов, как они их заговаривают, и побольше всего о расположении городов смертоносцев. И численность джетов... И..."
- Что? - погруженный в свои мысли, сотник не слышал оклика стражника.
- Почва болотистая и под уклон, - повторил хажец. - Важель, куда мы идем?
- Откуда мне знать? - ухмыльнулся джет. - Вы идете, не я.
Люсьен был прав, все шло к тому, что спутники угодят в болото. Если оно тянется далеко в сторону от озера, то обход займет несколько дней очень дорогого времени. Ведь джеты собираются напасть на лагерь чивийцев...
- Важель, там болото? - Олаф стиснул пальцы.
- Ты же сам говорил... - прохрипел, сгибаясь от боли атаман, - Бестолку пытать, если не можешь проверить...
- Я скоро узнаю, есть ли там болото.
- Есть...
- Широкое?
- Широкое...
- Правда ли? - Олаф отпустил джета. - Ты не солгал?
- Нет, широкое, непроходимое болото.
- Еще раз подумай, - сотник не на шутку вдавил кончики пальцев в запястья Важеля, отыскивая нервные окончания. - Хорошо подумай, Важель.
- Можно, можно пройти! - от боли атаман упал на колени.
Олаф отпустил его и Важель тихо рассмеялся. Выглядело это очень странно, если учесть крупные слезы, блестевшие на щеках здоровенного джета.
- Бесполезно, - вздохнул Люсьен.
- Ну, не совсем бесполезно, - заступился Олаф за многократно испытанный метод допроса. - Времени на это много уходит. По-хорошему, надо хотя бы день и ночь на предварительные упражнения, чтобы дошел. Да без сна, и воды поменьше. Вот когда поплывет, тогда и надо спрашивать. Все подряд: хочет ли спать, зовут ли его Важелем, широко ли болото...
- Да ты мастер, - подал голос Важель. - Видать, частенько для раскоряк старался?
- Чаще, чем ты думаешь. Но не только для раскоряк. Я это к тому говорю, Люсьен, что времени у нас нет. Давай идти вперед половину дня, а если не успеем выйти из болота - повернем.
- В болоте и днем такие твари попадаются, - передернул плечами горец. - Отец мне рассказывал про северные болота, возле Ужжутака...
- А что делать? - вздохнул сотник. - Правда, если придется поворачивать как раз тогда, когда оно вот-вот кончится, еще больше времени потеряем... Можем не успеть найти Зижду с отрядом, перебьют их джеты. Был бы обход недалек... Да ведь он не скажет, - Олаф пнул атамана ногой по ребрам. - Придется, наверное, идти.
- Пропадем все, - через силу выдавил из себя Важель. - Раскоряка вас забери, не хочу в болоте дохнуть. Сороконожки там с гусеницу толщиной.
- И что же?
- Покажу обход... Недалеко здесь, только день потеряете.
Люсьен с сомнением покосился на сотника, тот счастливо улыбался.
- Наконец-то! Идем вперед, дружище, болото неширокое. Никогда не поверю, чтобы атаман нам добра пожелал. Зато как попался!
- Ах ты гадина! - Важель не выдержал и попытался уперевшись головой в землю лягнуть сотника. - Выкормыш раскорячий!
- Успокойся, с кем не бывает, - Олаф легко уклонился. - Вставай, а то опять плакать будешь.
Болота впереди просто напросто не оказалось. Точнее, его отделяла от озера широкая перемычка, с влажной, густо заросшей кустарником почвой. Чавкая по ней сапогами, путники шли даже еще быстрее, чем по лесу - крупных хищников и паутин, которые требовалось бы обходить, не встретилось. В одном месте кусты вдруг расступились и слева открылось озеро.
- Ах ты ж... - Люсьен неловко повернулся, скользя на мокрой глине, и сбил Важеля, повалил его на землю.
Олаф помог оттащить пленного назад и только тогда спросил, что случилось.
- Ладья там, - признался стражник. - Как-то так неожиданно все вышло... Надо Важелю рот заткнуть.
- Не услышат, - вздохнул атаман. Стражника поразило его счастливое лицо. - Моя ладья. Отбились, значит, ушли от раскоряк.
Сотник осторожно раздвинул кусты. Вспорхнула стая бестолковых навозных мух, кто-то с шумом плюхнулся в воду. Олаф поспешил отпустить ветви, но успел разглядеть ладью, примерно в полете стрелы от берега.
- И не боитесь вы днем плавать? А как же пауки на воздушных шарах?
- Никогда им не сесть на палубу, - почти добродушно ответил атаман. - Они только и могут что вверх-вниз, все по ветру. А у нас и парус, и весла. Можно даже не стрелять, увернуться - он и плюхнется в воду, вражина. Вот уж тут потеха!
- Атаман там, наверное, уже другой, - злорадно заметил стражник.
- Конечно, - признал Важель. - Как же ладье без атамана? Зато при деле, не просто так плывет. Не успеть вам своих встретить, перестреляют их ребята! Мои ребята!
Дождавшись, пока ладья отплывет подальше, воины продолжили путь. Скоро влажная почва кончилась, опять начался лес. Покидая воду, они осторожно напились, но пленнику сотник воды не дал. Опасаясь, что люди Важеля могут высадиться на берег, Олаф заставил Люсьена углубиться подальше в сторону от озера.
- До вечера не так уж далеко, а нам надо бы хороший костер развести.
- Еще поохотиться было бы кстати, - вспомнил Люсьен. - В этот раз на троих.
- На двоих, - поправил его Олаф.
- Значит... - понял стражник, но решил не договаривать.
- Ничего у тебя не выйдет, гадина, - пообещал атаман.