- Ведь вы не знаете! - вдруг сказал атаман. - Важель погиб, и ладья его едва ушла. А все потому, что очень хотел вас вернуть.
- Важель погиб? - удивился Олаф, опередив уже открывшего было рот Люсьена. - Я очень сожалею. Кажется, он был очень уважаемым атаманом.
- Вроде того, - Сайка сморщился. - Но скажу по секрету, для нас обоих лучше, что он погиб. Иткенские раскоряки насолили сами себе, ха-ха!.. Ох.
- Пожалуйста, извинись перед моими друзьями, - как можно мягче попросил Олаф. - Что тебе стоит? Ты ведь не хотел этого сказать?
- А они слышали?.. - Сайка повернулся к паукам. - Простите меня, восьмилапые. Это я по привычке.
"Мне приятно твое извинение," - довольно мрачно отозвался Зижда и умолк.
Люди тоже помолчали. Люсьен рассматривал озеро, в котором то и дело кого-то пожирали. Его, горца, удивляло такое буйство жизни. Почему еще не съели всех? Откуда берется столько добычи? Сотник, расположившись напротив Сайки, с наслаждение прихлебывал из кружки. Приказ Повелителя был выполнен так легко, так быстро, что лучшего и желать нельзя.
- А я таким тебя и представлял, - вдруг сказал атаман. - А то все только и голосили: сотник, сотник... Что он сделал, спрашиваю? Да выходит, что ничего особенного, вот только смертоносца убил мечом. Но все с ума посходили, даже Сильда. Боится она тебя, Олаф.
- Странно... - сотник вспомнил улыбавшуюся ему джетку. - Я вроде бы ничего плохого ей не сделал.
- А женщины, они чувствуют. Ты человек, который может убить без ненависти, просто потому что так надо. И ты мне нравишься, сотник! - атаман качнул кружкой. - Мало стало на Джемме таких, как мы с тобой. Прежде воины чаще гибли не от пауков, а от своих же. Потому что выживать должны сильные! А потом разленились, перестали бояться - вот и вышло, что Важель всем заправлял. Ему важно было, чтобы все осталось как прежде. Но так не бывает... Вот если все будет хорошо, я вернусь на Джемму и приведу к Темьену... Нет, к Чивья тысячу бойцов! А на островах останется пара сотен стариков, вот тогда они немного там почешутся! Представь, как им будет страшно! Так и нужно, потому что если человеку не страшно, он и жить-то перестает.
Атаман говорил эти довольно странные речи в полной уверенности, что уж сотник-то его поймет. Олаф кивал, стараясь не улыбнуться - уж очень забавно выглядел Сайка в моменты воодушевления.
- Рабы плодятся так, что не остановишь! С пауками не сравнить, но все же у них много детей. А мы на Джемме рожаем все меньше, женщины голос получили, все чаще жалуются, ноют. Вот и получается, что не хватает бойцов. Придумали тоже: Детский остров! Построили стену и держат там малышей. Они выходят, и не знают, с какой стороны за меч держаться! - атаман залпом допил и налил себе еще, предложил Олафу. - Думают только о том, чтобы в живых остаться. А если бы каждый знал, что его ребенок - при нем, что если рас... Простите, восьмилапый его убьет, то бездетным останется, разве успокоился бы он на одном сыне? То-то же. Вот у вас, наверное, много детей.
- Я не знаю, - задумался Олаф. - Не люблю в городе сидеть. Вроде много бегает чумазых. То есть бегало, в старом Чивья. Многие погибли на пути сюда.
- И это хорошо! - опять обрадовался Сайка. - Чтобы людей было много, они должны часто погибать! Смертоносцы это понимают, все время в драку лезут. Вот я, например, свои ладьи всегда в самые опасные, далекие места вожу, и добычи у меня часто мало, а убивают многих. Все равно любой воин на Джеме хочет со мной плавать, потому что здесь - жизнь. А у Стефана только туда и обратно, пару врагов убили, что-то украли - назад. Это не правильно.
- Ага, - Олаф улучил момент, когда атаман отвернулся и выплеснул содержимое кружки за борт, строго взглянув на Вика. - Ты теперь главный на Джемме, верно?
- Не главнее Совета, - зевнул Сайка. - Но в Совете после гибели Важеля главный - я. Не волнуйся, спорить со мной после того, как я поговорю с Повелителем, никто не станет. Эх, сотник, заварим мы с тобой кашу! Весной на Иткен пойдем, я там все дорожки знаю.
- Я - только сотник, - напомнил Олаф. - Людьми управляет Малый Повелитель, король. Его Величество Стэфф тоже примет тебя. Будь с ним вежлив, но помни, что все решает Повелитель Чивья.
- Король еще? - удивился Сайка и даже будто бы протрезвел. - Это как в одной сказке, я знал такую. Знал, но... Забыл. Ладно, увижу твоего короля - вспомню. Значит, ты только младший атаман... Жаль. А королем не можешь стать?
- Могу, - осторожно заметил Олаф, и тут же понял, что тоже пьян, но мысленно махнул рукой. - Могу стать королем, если женюсь на королеве. Обычно это получается только у высоких господ, таким надо родиться. Но я... Я думаю, что если доживу до весны, женюсь на Тулпан, королеве Хажа. Это за горами, родина Люсьена.
- Угу, - кивнул стражник. - И я вернусь домой наконец-то. Не обижайся, Сайка, но по эту сторону хребта мне не нравится.
"Некоторые гребцы думают про нас плохое," - пожаловался Зижда только сотнику. - "Джеты остаются нашими врагами."
"Они заплатят за это своей кровью, когда помогут отбиться от иткенцев," - ответил Олаф. - "Пока просто запоминай, чтобы доложить Повелителю. Он мудр."
"Слава Повелителю!" - паук умолк, немного успокоенный.
- За горы? - Сайка посмотрел на север, но облака скрыли вершины. - А что, и я пойду с тобой за горы! Вик, ты пойдешь?
- С тобой, атаман, куда угодно! - весело откликнулся джет. - Все пойдем! Вот только ладью через перевалы не протащить.
- А, ерунда! - отмахнулся Сайка. - Новую построим. Ведь у вас есть реки, мне Стас рассказывал про тех речников, что его к веслу приковали и кнутом били. Я бы построил ладью, и перетопил их всех!
- Выпьем за это, - потребовал Олаф. - Речники - предатели! Слуги стрекоз!
Люсьен потянулся к кувшину, но опрокинул сосуд. Сайка визгливо расхохотался, Вик побежал за новой порцией. Остаток вечера Олаф не слишком хорошо помнил, а у Зижды спрашивать постеснялся.
2
Ладья довольно быстро достигла устья Каменки, потом началось долгое продвижение вверх по течению узкой реки. Джеты и здесь чувствовали себя в безопасности - берега были усыпаны валунами, очень неудобными для смертоносцев, и прыгнуть на корабль восьмилапые не могли. Атаман уснул, рядом с ним сидел бдительный Вик. Олаф и Люсьен, не получившие никаких указаний на этот счет, улеглись рядом, завернувшись в прихваченные стражником одеяла.
Утро не принесло никаких изменений - все такие же узкие, усыпанные валунами берега. Гребцы, не получившие новой команды, продолжали хрипеть похабную песню, иногда звучавшую громче. Это означало, что заступила новая смена. Атаман утром был неразговорчив, предпочел уйти на мостик и провел там почти весь день.
Олаф и Люсьен отчаянно скучали. Стас время от времени навещал друзей, но среди джетов чувствовал себя более своим, да и развлечь их ничем не мог.
- А ему нравится быть джетом, - заметил Люсьен. - Восьмилапых боится. Может, оставить его здесь?
- Я обещал когда-нибудь вернуть парня на остров, - пожал плечами Олаф. - Правда, не всерьез... Пусть сам решит. Думаю, что Сильда будет очень рада.
Каменка казалась бесконечной. Заскучали даже пауки, чье терпение было, казалось, бесконечным.
"Я не смог бы двигаться по этому берегу быстрее," - признался Зижда. - "Но мне было бы приятнее."
- Там валуны, - напомнил сотник. - Ты бы рисковал переломать лапы.
"Мне было бы приятнее идти самому на четырех лапах, чем сидеть здесь и чувствовать вокруг воду."
Но всему приходит конец - к вечеру ладья достигла места, где Каменка разбивалась на несколько питающих ее ручьев. Ладья причалила, пауки с наслаждением попрыгали на камни.
- Ты будешь старшим, - сказал атаман Вику. - Бросьте якорь на середине речки и чтобы ни один не сходил. Когда появлюсь, причаливай не сразу, я посигналю по-нашему. Присматривай за Люсьеном... И за Стасом.