Шведы предложили захваченный город своему тайному союзнику магистру Ливонского ордена, но поскольку в это время занимавший верховную должность в ордене Вальтер фон Плеттенберг заключил с Иваном III мирный договор, то ливонцы от Ивангорода отказались. В результате, будучи не в силах удержать город за собой, шведы его разграбили и вернулись к себе домой.[334]
Построенный как крепость, Ивангород в XVI в. служил крупным торговым центром, транзитным пунктом для товаров, идущих из Русского государства в страны Западной Европы. После победы в 1496 г. шведы захватили здесь много золота, серебра и мехов (в основном соболей), но огромные запасы воска, находившиеся в городе, они не смогли вывезти.[335] Войска Сванте Стуре сожгли город и возвратились к себе, нагруженные богатой добычей, которая, по мнению Олауса Магнуса, явилась причиной раздоров между предводителями шведского войска Стеном Стуре и Сванте.[336]
Однако разногласия между предводителями шведского войска начались еще до осады Ивангорода. Стен Стуре привел свой отряд в Финляндию для войны с великим князем, но наступление датчан на Швецию заставило шведского полководца перекинуть почти всю армию для борьбы с Данией, которая действовала в союзе с Иваном III. В русско-шведско-датской войне 1495–1497 гг. Швеция потерпела поражение, и его причину Сванте видел в отъезде войска вместе со Стеном Стуре из России.[337]
Гранлюнд указывает, что в рассказе Олауса Магнуса об осаде Ивангорода использованы письма Стена Стуре, но, видимо, в «Историю северных народов» попало и описание осады города из «Шведской рифмованной хроники».[338]
О набегах ушкуйников на карельские земли
В «Истории северных народов» рассказывается не только о походах регулярных войск враждующих сторон. Много внимания Олаус Магнус уделяет порубежным делам шведов и «московитов» — новгородцев и карел. Он описывает способы защиты местного населения от набегов и его походы на обидчиков. В столкновениях главными участниками были жители карельских земель Новгородской республики, непосредственно страдавшие от шведских и местных (русских) разбойников.[339]
История русско-шведских отношений содержит много примеров порубежных дел как в XV в., так и в более позднее время. Часто эти стычки происходили из-за неточного определения границы между государствами.[340] Рассказывая о набегах грабителей, Олаус Магнус имел в виду эту нечеткость, но считал, что из-за таких пустячных причин никто из северных правителей друг на друга не нападал.[341]
О порубежных делах между Русским государством и Швецией сообщают многие документы того времени. Письмо Ивана III к датскому королю также касается этого вопроса. В нем сообщается, что для выяснения пограничных столкновений оба государя должны были посылать к границам своих владений представителей для урегулирования спорных вопросов.[342]
Подготовка к разбойничьим походам на жителей соседних районов, не только другой страны, но и собственных, обычно происходила втайне.[343] Узнав о готовящемся набеге, население, видимо карелы и саами (лопари), покидало жилища: «Когда шведы и готы, раздраженные тяжкими оскорблениями, были вынуждены зимой подняться на битву с немцами, датчанами или московитами, сначала они всеми способами старались испытать силу враждебного войска, как в конном, так и в пешем бою».[344] Видя приближение страшной силы, местное население убегало в лесные и горные укрытия, забрав с собой все продукты и все возможное имущество, чтобы наступающему врагу досталась минимальная добыча.
В подобных набегах на Карелию принимали участие не только шведы, но и сами «московиты», видимо новгородские ушкуйники, которые в конце XV в. еще совершали походы в эти районы и доходили до Ботнического залива.[345] Описывая эти экспедиции, Олаус Магнус приводит совершенно оригинальный рассказ о строительстве судов (ладей) для походов «московитов». Непосредственно перед началом задуманного предприятия ушкуйники уже на месте строили себе довольно вместительные ладьи, поскольку их путь часто пролегал по рекам и озерам Карелии и Финляндии. Олаус Магнус сообщает, что они «строят…. нечто вроде длинных и легких ладей,[346] сделанных из выдолбленных сосновых стволов, которые в состоянии вместить от 20 до 25 человек».[347] В постройке принимала участие вся собравшаяся группа. Она же занималась и изготовлением военного снаряжения, причем каждый отлично знал свои обязанности. Одни работали в ямах под землей, «чтобы спастись от дыма», и варили смолу, другие гнули луки, третьи изготовляли стрелы и дротики.[348] Суда ушкуйников Олаус Магнус называл strudzar, т. е. струги. Гранлюнд полагает, что это была разновидность ботов, встречающаяся у всех народов Севера. Видимо, их можно идентифицировать с ушкуями.[349]
334
335
В русских летописях также сообщается о том, что шведы в Ивангороде «немилостиво пограбиша живот и товар бесчисленно». См.: Поли. собр. рус. летописей. СПб., 1859, т. 8, с. 244; Очерки истории СССР, с. 327.
339
Разбойников Олауса Магнуса, видимо, можно идентифицировать с новгородскими ушкуйниками, которые совершали частые набеги на северные земли начиная с XIV в. Термин «ушкуйник» чаще встречается в летописях московского и ростовского происхождения и относится к новгородским разбойникам. См.:
343
Вероятно, Олаус Магнус имел в виду пограничные земли в Карелии, на которые неоднократно нападали как шведы, так и русские. Часто их походы носили разбойничий характер. (
346
Ладьи Олауса Магнуса, видимо, можно идентифицировать с однодеревками, так как способ их изготовления, описанный в «Истории северных народов», соответствует известному на Руси с древнейших времен способу постройки однодеревок (см.:
347
Historia, lib. XI, cap. 7; lib. XIX, cap. 45. Гранлюнд считает, что число воинов — 25 человек — Олаус Магнус заимствовал у Страбона (
349