А в русских посольских материалах это событие изложено следующим образом: «…и июня в 14 день, в неделю, пристав Васюк Сукманов с литовским посланником с Матушем (Маттиасом, — Е.С.) к Москве приехал. И царь и великий князь велел литовского посланника встретить за посадом на Драгомилове, от посадцких дворов в перестрел, Василью Ильину, сыну Неелову, да подьячему Калине Сутулову, да с ними конюхом 15 человек».[379]
О приеме Гедройта в княжеском дворце Олаус Магнус сообщает следующее: «Спустя несколько дней он (Гедройт, — Е.С.) был введен в замок, чтобы передать послание своего короля. Это совершилось с большой пышностью и блеском, что является обыкновенным среди московитов. Сначала его провели через две комнаты, где множество длиннобородых мужей, которые большей своей частью были рабами или служителями, сидело на скамьях около стен.[380] Они были облачены в красивые одежды, принадлежавшие великому князю,[381] и находились там, чтобы дать приехавшим издалека чужестранцам величественное представление о роскоши и блеске при княжеском дворе. Наконец, посол был введен в тронный зал, где его дожидался великий князь в окружении своих приближенных, которые равным же образом были одеты в роскошные одежды».[382]
Известия русских посольских материалов снова дают описание, отличающееся от рассказа Олауса Магнуса: «Июня в 21 день, в неделю велел царь и великий князь литовскому посланнику Матушу быти на дворе, а посылал по него пристава Василья Неелова. И того дни литовский посланник Матуш на дворе был. А приехав на площадь, сам с лошади ссел против Архангела и шел ко царю и великому князю середнею лестницею мимо золотую полату; а царь и великий князь сидел в столовой избе в брусяной».[383]
Описание посольских обычаев в «Истории северных народов» перекликается с рассказом Герберштейна о его посещении великокняжеского двора, но не является заимствованием из «Записок о московитских делах».[384]
В следующем эпизоде Олаус Магнус описывает вход Гедройта в палаты московского великого князя. Здесь он указывает число людей, составляющих свиту польского посланника. Оно также отличается от указанного в русских материалах: «…он (Гедройт, — Е.С.) вместе со своими 12 служителями остановился у дверей на расстоянии 50 шагов от него (князя, — Е.С.), и ему не разрешалось подойти ближе».[385]
В русском документе этот эпизод изложен следующим образом: «…царя и великого князя посланник Яков Остафьев от короля, а с ним вместе король послал ко царю и великому князю своего посланника Матуша Болторомеевича Кедройта, а с ним 18 человек…».[386]
Далее Олаус Магнус подробно описывает поведение польского посла и говорит о причинах, вызвавших его появление в Москве: «На этом месте он оставался, пока не произнес свое приветствие великому князю и не передал письма своего короля секретарю, который должен был их получить. Эти письма были отданы послу, прибывшему от великого князя в Польшу, но он отказался их передать, потому что поляки не согласились назвать его господина "царь русский", что обозначает "император российский", поскольку митрополит короновал его этим титулом. Для этого король вынужден был отправить особого посла».[387]
Русские документы также говорят об этом: «…и на третий день велели ему (Якову Остафьеву, — Е.С.) быти у короля, и он у короля был; и король его отпустил, и грамоту ему дали, и на подписи подписано: великому князю, а царя не написано. И он грамоты не взял, а говорил, что имя царя и великого князя несполна написано, и он грамоты для того не возьмет… Да послал король с ним вместе с тою грамотою своего человека Матюша».[388]
Сравнение известий из «Истории северных народов» с русскими посольскими материалами показывает, что Олаус Магнус с ними не был знаком. Ему неизвестны документы, содержащие подробный отчет о пути Гедройта от Смоленска до Москвы и о его жизни в столице Русского государства. Если для русского источника характерно точное изложение причин посольства от Сигизмунда II Августа в Москву с приведением выдержек из писем польского короля и русского царя, то внимание Олауса Магнуса привлекает чисто внешняя, обрядовая сторона этого события.
380
Видимо, так Олаус Магнус передал выражение «холоп великого князя», слышанное им от шведских послов в Московию.
382
Historia, lib. XI, cap. 10. Гранлюнд не называет источника этих сообщений, указывая только, что сохранились русские документы, описывающие эти события.
384