Деньги от таксиста на карту до сих пор не пришли.
Где-то в районе станции Измайловская наступил час икс, то время когда автобус должен был стартовать в сторону Белоруссии. Слабая надежда на задержку ещё теплилось в моей широкой груди. А вдруг? Я договорился с женой, что пулей выскочу из метро и побегу в сторону долбанной эстакады в поисках нашего транспорта.
Я бежал стремглав, потея через меру и не чувствуя абсолютно ног, бешено устал мотыляясь в разные стороны, спрашивая откуда отходят автобусы. Мой рот настолько пересох, что порой было трудно, больно говорить. Наконец-то я увидел какие-то автобусы, молниеносно промчавшись через какие-то заграждения, я разглядел долгожданный «Эколайнс», который как раз делал поворот, чтобы выехать. Меня попытался остановить охранник, но я отмахнулся от него, подобно назойливой мухе. Он остался недоволен, а я в отместку ещё раз отмахнулся, инстинкт самосохранения крепко заснул. Я бешено, подобно девушкам чирлидиршам, размахивал руками перед носом автобуса, руки держал скрещенными, всем видом демонстрируя, что я умоляю остановиться. Все тщетно, мужчина за рулем предпенсионного возраста, с каменным, немного высокомерным выражением лица, указательным пальцем тыкал на ручные часы и будто говорил: «Чувак, ты опоздал! Болван. Ничего поделать не могу. Мне пора. У меня рейс». Я был готов разрыдаться от нахлынувшей волны тут же. Я сделал жалобное лицо заду автомобиля, но произошло-таки чудо, перед выездом на большую дорогу, автобус остановился, передняя дверь открылась и второй водитель, который помоложе, спросил:
– У тебя билет есть?
– Да, конечно! Я вместе с семьей! Вон наши три передних места!
Молодой славянин оглядел салон, утвердительно покачал головой, потом заявил:
– Мы остановимся сразу же за поворотом. Давай быстро беги за своими.
– Спасибо!
Я помчался стремглав обратно! Искать своих. Ног я не чувствовал по-прежнему, рот превратился в сахару, резервные силы не открылись, на старых рессорах я кое-как добежал до жены с ребенком. Устало заявил, что времени объяснять нет, бежим вперед. Ох, этот кросс! Впору скидывать всю одежду с себя! Наконец добежали, резервные силы так и не открылись. Выполнив процедуры по форме, мы зашли в салон. Победа! Мы приходили в себя не менее получаса.
А потом у меня открылся кашель. Сухой и продолжительный. Мой сосед слева отвернулся к окну, остальные пассажиры стали из задних карманов доставать грязные одноразовые маски. Бедные они, изошли на говно из-за пандемии. Жена, беспокоясь за людей, попросила меня тихо кашлять, я согласился, кашлял редко и в кулачок. Где-то к часу ночи совсем покончил с этим делом.
Деньги от таксиста на карту до сих пор не пришли, я проверил ещё раз. Сука!
Последнее задание квеста было связано с пересечением границы. Оно показалось лёгким и весьма забавным. В три ночи, преодолев весь путь по Минскому шоссе, мы оказались на российской границе. Просто так братскую республику в эпоху пандемии не пересечь законным путем, нужны веские основания. У нас они имелись, подтверждение брони санатория. Любезно предоставив документы усатому пограничнику, мы ожидали через небольшое время тронуться дальше. Мы и тронулись. Только проехали совсем немного, въехали на территорию Беларуси, добрались до белорусской границы, развернулись и поехали обратно. Остановились. Нас попросили с вещами на выход. Вышли, чего делать-то? Впереди были люди и двухэтажный транспорт «Эколайнса» с теми же удобствами – вай фаем, туалетом и кофемашиной в салоне, но с белорусскими номерами. Это оказалось пересадкой. Людей, что спереди посадили в наш автобус с российскими номерами, а нас в впереди стоящий. Через двадцать минут все-таки поехали к братьям-славянам. Этот маневр, этот танец с бубнами до сих пор остаётся для меня загадкой. Что к чему?
Никогда ранее не ездил на двухэтажных автобусах, только на поездах, почувствовал себя англичанином. Место мне досталось, конечно, козырное, спереди, у переднего окна. Едешь такой, отличная панорама перед тобой открывается, не считая крупные кляксы на лобовом. Уф, квест закончился, можно и вздремнуть…
С потерей денег от поездки на такси я смирился. Сука, он, конечно!