Ганс Христиан Андерсен.. Оле-Лукойе
| Ole Lukoie | Оле-Лукойе |
| There's no one on earth who knows so many stories as Ole Lukoie-he certainly can tell them! | Никто в свете не знает столько сказок, сколько знает их Оле-Лукойе. Вот мастер-то рассказывать! |
| When night comes on and children still sit in good order around the table, or on their little stools, Ole Lukoie arrives. | Вечером, когда дети преспокойно сидят за столом или на своих скамеечках, является Оле-Лукойе. |
| He comes upstairs quietly, for he walks in his socks. Softly he opens the door, and flick! he sprinkles sweet milk in the children's eyes-just a tiny bit, but always enough to keep their eyes closed so they won't see him. He tiptoes behind them and breathes softly on their necks, and this makes their heads hang heavy. Oh yes! | Он обут в одни чулки и тихо-тихо поднимется по лестнице; потом осторожно приотворит дверь, неслышно шагнет в комнату и слегка прыснет детям в глаза молоком. В руках у него маленькая спринцовка, и молоко брызжет из нее тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки у детей начинают слипаться, и они уж не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует, и головки у них сейчас отяжелеют. |
| But it doesn't hurt them, for Ole Lukoie loves children and only wants them to be quiet, and that they are only when they have been put to bed. | Боли при этом никакой: у Оле-Лукойе нет злого умысла; он хочет только, чтобы дети угомонились, а для этого их непременно надо уложить в постель! |
| He wants them to be quiet so that he can tell them stories. | Вот он и уложит их, а потом уж начнет рассказывать сказки. |
| As soon as the children fall asleep, Ole Lukoie sits down on the bed beside them. He is well dressed. His coat is made of silk, but it would be impossible to say what color it is because it gleams red, or green, or blue, as he turns about. | Когда дети заснут, Оле-Лукойе присаживается к ним на постель; одет он чудесно -- на нем шелковый кафтан, только нельзя сказать, какого цвета: он отливает то голубым, то зеленым, то красным, смотря по тому, в какую сторону повернется Оле. |
| Under each arm he carries an umbrella. One has pictures on it, and that one he opens up over good children. Then they dream the most beautiful stories all night long. The other is just a plain umbrella with nothing on it at all, and that one he opens over naughty children. Then they sleep restlessly, and when they wake up in the morning they have had no dreams at all. | Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он раскрывает над хорошими детьми, и тогда им всю ночь снятся чудеснейшие сказки, а другой совсем простой, гладкий, который он развертывает над нехорошими детьми; эти спят всю ночь, как чурбаны, и поутру оказывается, что они ровно ничего не видели во сне! |
| Now you shall hear how for a whole week Lukoie came every evening to a little boy named Hjalmar, and what he told him. | Послушаем же о том, как Оле-Лукойе навещал каждый вечер одного маленького мальчика Яльмара и рассказывал ему сказки! |
| There are seven of these stories, because there are seven days to a week. | Это будет целых семь сказок: в неделе ведь семь дней. |
| Monday | Понедельник |
| "Now listen," Ole Lukoie said, as soon as he got Hjalmar to bed that evening. "First, let's put things to rights." | -- Ну вот, -- сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель, -- теперь разуберем комнату! |
| Then all the flowers in the flower pots grew to be big trees, arching their long branches under the ceiling and along the walls until the room became a beautiful bower. | И в один миг все комнатные цветы и растения выросли в большие деревья, которые протянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку; вся комната превратилась в чудеснейшую беседку. |
| The limbs were loaded with flowers, each more lovely than any rose, and their fragrance was so sweet that if you wanted to eat it-it was sweeter than jam. | Ветки деревьев были усеяны цветами; каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. |
| The fruit gleamed like gold, and besides there were dumplings bursting with currants. | Еще на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки. |
| It was all so splendid! | Просто чудо что такое! |
| Suddenly a dreadful howl came from the table drawer where Hjalmar kept his schoolbooks. | Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара. |
| "What can the matter be?" said Ole Lukoie, as he went to the table and opened the drawer. | -- Что там такое! -- сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинул ящик. |
| It was the slate, which was throwing a fit and was ready to fall to pieces, because there was a mistake in the sum that had been worked on it. The slate pencil tugged and jumped at the end of its string as if it were a little dog. It wanted to correct the sum, but it could not. | Оказалось, что это рвала и метала аспидная доска: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифель скакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка; он очень желал помочь делу, да не мог. |
| Another lamentation came from Hjalmar's copybook. Oh, it was dreadful to listen to. | Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая ее! |
| On each page the capital letters stood one under the other, each with its little letter beside it. This was the copy.
~ 1 ~
|