-- Колышется трава в этой глуши... Звезда падает… Листок сорвётся с дерева... – задумалась Кармила.
-- М?
-- Ведь если бы мы сейчас не стояли здесь, то никто всё это просто не увидел бы. Не осознал. Представляешь, какая трагедия? Падает капля, а её никто не замечает…
-- Думаю, что капле всё равно.
-- Может быть. Но мне не все равно! Если капля падает, и ее никто не видит, то она падает зря.
-- Всего не увидеть, -- сказал Саня, но про себя восхитился поэтичностью мыслей Кармилы. Просто не верилось, что ему так повезло с ней. Она же – и-де-аль-на!
-- Я вижу лишь то, что прямо передо мной, -- продолжала размышления Кармила.-- А значит, не вижу целой вселенной. Не всё ли равно, что слепа?
-- Хочешь увидеть всё и сразу? Жадюга.
-- Дурачок. Тогда вселенная существует зря, -- Кармила наигранно обиделась. -- Но я в это не верю. А значит, все остальное существует только когда мы видим все это.
-- Почему ты думаешь, будто всё должно существовать именно ради того, чтобы это замечали?
-- Потому что иначе мир был бы неправильным. А он не может быть неправильным.
Саня кивнул. Хоть и бредово, но красиво. Он вообще не ожидал подобных рассуждений от женщин. Хоть он и практически не общался с ними, но где-то на подсознательном уровне считал, что эти существа могут болтать только о помаде, отношениях своих подружек и тампонах…
А Кармила разрывала шаблон своей философствующей поэзией... Или поэтической философией… Саня боялся, что влюбится в неё. Но, похоже, было поздно. Он вляпался, как школьник.
-- Вот она – я. Перед тобой, -- Кармила вдруг встала напротив Сани. -- Пока мы смотрим друг на друга — мы существуем. Только ты. Я. И эти звёзды...
Саня поперхнулся от волнения, но шумно сглотнул и постарался выдавить какой-то ответ:
-- Они тоже смотрят на нас? Звёзды.
Кармила улыбнулась.
-- Ну конечно же нет. Они не могут нас видеть.
-- Значит, нас не существует? – сказал Саня и удивился своей остроумности.
Кармила рассмеялась и ткнула ему кулаком в лоб.
-- Какой же ты дурак... Просто... Смотри мне в глаза.
Одно движение, опережающее едва зародившуюся неуверенную мысль, и парочка слилась в своём первом поцелуе…
***
Нойманн проснулся от разрывающей голову трели телефона. Похмелье било в голову тяжеленной кувалдой. Полуденное солнце выжигало глаза. Стрелки настенных часов показывали почти два. Что вообще вчера было… Он проиграл старику в шахматы. Наблюдал за Лимцовой, втирающейся в доверие к Александру Ломичу… А когда голубки ушли – Нойманн позволил себе окончательно расслабиться, сбросив всю ответственность операции «социальная инженерия» (как он про себя назвал эти пляски с бубном), и пустился в алкогольное плавание. Он пил, веселился… Подкатывал к местным дамам…Даже не к одной. Сколько их было… Дамы были не особо против. Особенно учитывая, что справа кто-то храпел!
Владимир приподнялся. Молодая, густые и пышные чёрные волосы, тонкая талия, небольшая грудь… Всё по высшему разряду. Но порадоваться мешало плохое самочувствие. Хоть пулю в голову пускай… Он совершенно не помнил, как оказался с дамочкой в одной кровати, да и вообще, он помнил много дам. Кроме этой.
-- Мо-о-ожет ты возьмёшь трубку…-- простонала пробудившаяся мамзель и скрыла голову под подушкой. Нойманн глянул на тумбочку. Да. Кто-то звонил. Он потянулся за телефоном. Алексей. А что это ему вдруг понадобилось? Владимир думал уже сбросить – отпуск же. Однако проклятое чувство ответственности не дало ему это сделать.
-- Да, говори… -- буркнул он.
-- Добрый день, Владимир, -- послышался с той стороны чей-то испуганный голос. – У нас в штабе ЧП. Пиздец какое ЧП!
-- Что там случилось…
-- Случилось ВСЁ! Ты даже не поверишь своим ушам. Я сам просто в шоке… Мы тут все просто охренели. Все на ушах ходим просто и не знаем, что делать.
-- Говори уже!..
-- Короче, творится безумие. Варшавский и Ефремов поехали крышей. Они убили Бакытбека и двух дежурных. Ефремов куда-то пропал. А Варшавкий…Он оказался членом секты «Красного Черепа»!
-- Чё…
-- Но мы его разоблачили, нашли кучу улик…. Но было слишком поздно! Он проник в секцию содержания и освободил всех тварей!
Нойманн вскочил с кровати.
-- Как это «освободил»?