-- Тех двоих замешанных – уже арестовали? – спросил лысый.
-- Они невиновны, -- ответил Нойманн. – Их заставили, к тому же они были под влиянием наших психоделиков. Тварь потом попыталась избавиться от них, вселившись в мужчину с ножом, но те отбились. Вырубили мужика. С нокаутом они выбили и «Плоть» из его головы.
-- Выходит, что «Плоть» влезает в голову не сама, как управляет жертвами на расстоянии?
-- Да. И чтобы освободить человека – достаточно лишь, чтобы тот потерял сознание, -- кивнул Нойманн.
-- Тогда зачем же вы убили Варашавского? – спросил очкарик.
-- Я что ли убил? – усмехнулся Нойманн. – Тогда мы всего этого не знали. Варшавский оказывал вооруженное сопротивление…
-- Нам нужно его тело, -- сказал лысый. – Для обследования. Нужно понять, каким образом происходит контроль.
Нойманн тут же нарисовал в голове картины, как эти самые чинуши разгадают механизмы телепатического контроля и получат над человечеством неограниченную власть…
Вдруг затрещали динамики. Кто-то выходил на связь.
-- Володя, Володя! – раздался голос Калуева. –Приём. Ты меня слышишь?
Нойманн развернулся в кресле к монитору и включил микрофон.
-- Да, слышу. Докладывай.
-- Мы осмотрели секцию. Икона пропала.
Нойманн даже подпрыгнул в кресле.
-- Икона? – спросил он.
-- «Поломанная Богородица», -- уточнил Калуев. – Мы всё прошерстили – ничего нигде нет. Походу, её спиздил Варшавский. Это пиздец!
От испуга в горле пересохло. Ну конечно же! Вот истинная цель «Плоти»!
-- Ищите тщательней… -- сказал Нойманн, одновременно пытаясь придумать что-нибудь. – Проверьте видеокамеры. Передвижения Варшавского. Икона не могла уйти далеко. Ведь труп Варшавского у нас. Оцепите всё… И аккуратней. Не смотрите на неё, сообщи бойцам, как себя вести, если те увидят свёрток.
-- Так точно, -- ответил Калуев.
А затем Нойманн повернулся обратно к людям в чёрном. Те всё слышали и всё понимали.
-- Готовьтесь к битве, -- сказал лысый. – «Плоть» сунется сюда за иконой.
-- У меня так же есть вопросы к системе безопасности! – вдруг воскликнул очкарик. -- Почему один человек смог без ведома других освободить тварей, намеренное освобождение которых ни при каких условиях не могло предполагаться?! Зачем вообще допустили возможность их всех выпустить?
-- Согласен, -- кивнул лысый.
-- Понятно, что это сотрудник организации, руководитель отделения, -- продолжал очкарик. -- Но ведь нужно предполагать саботаж, нужно страховаться и от взятия разума под контроль! А что теперь?! Икону утащили непонятно куда! Вы вообще представляете, что нас всех ожидает?! Какой потенциал у иконы?
-- Я всё представляю, -- кивнул разозлённый Нойманн. – Под моим руководством региональный отдел изменится до неузнаваемости. Готовьте финансирование. Ведь все вопросы – к деньгам. Кто нас финансирует? Кто даёт добро на установление дорогостоящих систем содержания? Я!? Или чинуши в чёрных костюмчиках!? Которые только и умеют, что НЫТЬ!! Делать выговоры! Собирать ХУЙНЮ! КОГДА УЖЕ ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ!
Нойманн вскочил. Теперь ему было на всех наплевать.
-- ГДЕ ПОЛОЖЕННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ?! НА ЧЬЕЙ-ТО ДАЧЕ С БАССЕЙНОМ НА ЗАДНЕМ ДВОРЕ? ПОЧЕМУ ВЫ ВСПОМИНАЕТЕ ОБ ЭТОМ ТОЛЬКО КОГДА УЖЕ НАСТАЛ ПИЗДЕЦ?! НЕ ЛЕЗЬТЕ В МОЁ ДЕЛО, КУСКИ ДЕРЬМА!! Я СПРАВЛЮСЬ САМ! ВЫМЕТАЙТЕСЬ ОТСЮДА НАХРЕН! Я ПОЙМАЮ «ПЛОТЬ» УЖЕ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ-ДВА! А ПОТОМ УВОЛЮСЬ И ПОЙДУ РАБОТАТЬ КАССИРОМ В КРАСНОЕ БЕЛОЕ! БЛЯТЬ!
Красный от ярости Нойманн выпрыгнул из фургончика, сам не зная куда. Просто подальше от этих ублюдков. Люди в чёрном отшатнулись. Такого отпора они точно не ожидали.
Он отошёл за угол штаба, со стороны музея, и достал сигарету. Закурить злобу. Закурить… Зря, конечно, он так взорвался. Работа ему нравилась. Он горел ею. В красном-белом всё-таки он вряд ли сможет найти смысл своей жизни. А смысл для Нойманна заключался в том, чтобы бороться с тьмой. Кто, если не он? Господь уже давно покинул этот жестокий мир. Полагаться оставалось только на самого себя.
Тихим шёпотом колыхалась листва на высоких тополях с другой стороны улицы. Всё казалось несуразно спокойным. Как вообще природа смеет сейчас быть такой безмятежной? Нойманн закуривал сигарету за сигаретой.
Зазвонил телефон. Совсем не дают покоя! Владимир ощутил себя мученником, на плечи которого взвалили неподъёмный крест.