Необходимо быть мудрым как змий. Мудрым и точным. Лев Бебенин курил сигарету за сигаретой, оттягивал время. На прииск необходимо прийти с готовым решением. Он не мальчик, изнанка жизни ему знакома, и он может себе представить все опасности липкой от страха тропы подпольной торговли золотом. Но он не украл, он нашел. И всего один раз. Можно на сей раз всерьез начать Новую Жизнь. Да, да, такие подарки судьба повторять не будет.
Небо на востоке стало желтым. Оно стало холодного желтого цвета. От тайги за спиной шла темная сила, крепила душу. Не будь сопляком, Беба. Восемь рубликов грамм – цена подпольного рынка. Надо только найти человека. Паспорт ему предъявлять не надо. Не будь сопляком, не смеши народ. А может, на этом прииске каждый в чемодане по килограмму держит. Не Пролей Капельки, например.
3
Не Пролей Капельки давно перешагнул грань, когда человека интересует фотография на Доске почета или заработок сверх минимально необходимого. Он, что называется, «отхильхял» – сей местный термин означает равнодушие человека ко всему, кроме выпивки, сна и еды. Перегорев в незапамятно дальние времена шального золота и лихой старательской добычи, Не Пролей Капельки работал кочегаром в поселковой котельной и в утренние часы ждал, когда к нему придет смерть. В целом же он был беззлобен, услужлив и числился достопримечательностью поселка, так же как окрестные сопки.
Когда Бебенин приблизился к нему, он сидел на пороге бездействующей по летнему времени котельной и разбирал водопроводный кран. В местах, где строят дома, на такие предметы всегда спрос.
– Привет! Будем жарить закуску? Наловил харю–зов–то?
Беба вынул из сумки большую бутылку вина, по дороге он зашел–таки в магазин.
– Нет хариусов, – сказал он. – Рыбка плавает по дну…
– Этт–ти чернила можно без закуси, – оказал Не Пролей Капельки. – А знаешь, почему харюзов нет?
– Почему?
– Снасть у тебя очень блискучая. Для такой снасти необходим… водоем. Чтобы берега мрамором выложены и разные там эвкалипты. А у нас что… ручьи!
– Кончай баланду, – подлаживаясь под тон, сказал Бебеиин. – Давай посуду. И расскажи что–либо. Например, про прошлые времена. Про золото там. Уголовников помнишь, наверное… Ведь помнишь, а? Места у вас знаменитые.
Над прииском плыл нормальный трудовой день. Издалека доносился рокот бульдозеров. Прошел в небе самолет Ил–14. Прогрохотал куда–то вертолет. Стайка пацанов отправилась в тайгу. Поселок был пуст, почти вымер, ибо было время промывочного сезона.
Они сидели на пороге котельной, и Беба умело вел беседу по извилистому и крайне интересному руслу.
– …Жил, получается, старичок на трассе. Содержал теплушку. Зимой здесь, понятно–понял, морозы, и шоферу что надо: переночевать, воду для мотора согреть и высушить валенки. Потом приехали товарищи и извлекли из–под койки у старичка. Что извлекли? Шестнадцать килограммов золотого песка. Понятно–понял? По другим слухам, извлекли сорок килограммов. Задержали кого–то на материке, и нитка привела к старичку. А сколько он до этого переправил? Я тогда сильно взволнованный был. Куда, думаю, он деньги девал? Потом вспомнил, куда я их сам девал, и успокоился. Понятно–понял?
Не–е! Любой не потащит. Потому что плохо все это. Из–за дурных денег жизни лишаться. Закону все равно: что щепоть, что пуд. Конешно, пуд выгоднее. Один фокусник, знаешь, что сделал? Растворил в кислоте этой, в царской водке. И налил в бутылки вроде фруктовой воды. Пить он, видишь ли, в самолете желает. Так бутылки в сетке на виду и повез. Попался на третий раз. За ним уже след был. Понятно–понял, высшая мера наказания.
– Так все и попадают? – криво ухмыльнувшись, спросил Беба.
– Так ведь кто не попадает, про тех мы не знаем, – резонно сказал Не Пролей Капельки.
От портвейна, тяжкого влажного воздуха и разговоров голова у Бебы кружилась. Не Пролей Капельки сидел, вспоминая былое. Обмороженные, ободранные, обожженные старательские ладони свисали с колен.
– Пойду! – сказал Лев Бебенин.
– Заглядывай! – Старик взял было кран, но подумал и положил обратно.
«Налакался!» – с презрением решил Беба.
– Эй! – вдруг окликнул его Не Пролей Капельки. Глаза старика, мутные и пьяные еще десять секунд назад, смотрели на Бебу с веселой и ясной насмешкой.
– Не надо! – сказал он.
– Что… не надо? – чувствуя холод на спине, спросил Бебенин и сглотнул сухой ком.
– Вообще… не надо. Понимаешь? – старик, то ли он был великий актер, то ли свихнутый, вдруг задурнел. Снова отвисла губа и глаза помутнели.