– На государственное обеспечение.
Я вздрогнул, как от удара.
– Иди к себе, – поморщился отец, словно от боли, – я хочу побыть один.
Ночью мне снился сон моего детства. Мне снилось, что я совсем ещё маленький иду между отцом и мамой, держась за их руки. У мамы золотые волосы и синие ласковые глаза, а отец совсем молодой и ещё не седой, весело смеётся.
Утром я никак не хотел просыпаться, цепляясь за это редкое чувство счастья. Таким я и запомнил его, это счастье – смеющийся мужчина, женщина с ласковыми глазами и ребёнок весело подпрыгивающий, держась за их руки.
Через два дня отца не стало, а я удалил координаты матери, навсегда вычеркнув её из своей жизни, и я переехал в студенческое общежитие.
***
И вот теперь моя Фёка беременная! У нас будет ребёнок. Совсем скоро наяву я почувствую то счастье, которое снилось мне в детстве, которое навсегда поселилось в моей душе несбыточной мечтой. Несбыточной.... После гибели отца я не верил, что такое возможно со мной. И только после первой близости я поверил и рассказал о своей мечте моей любимой. И я не ошибся, увидев, как радостно откликнулась Фёка. И что теперь?
«Фёка не хочет ребёнка? Глупость какая! Я же знаю мою Фёку!, – я потянулся, – это Клео сбивает её с толку. Надо выгнать эту дуру. Думаю уж теперь жена не будет против».
Я посмотрел в окно. Молодой июнь улыбался жарким солнцем, заставляя щурясь, улыбаться всех в ответ. Хорошо! Не прошло и полчаса, как город за окном переменился. Лето – самое легкомысленное время года даже в городе. Сейчас оно весело порхало за окном разноцветными лёгкими платьями, озорно взлетающими при порывах ветерка; жужжало роботами – косильщиками газонов, похожими на трудяг-жуков, которые, ошалев от зноя, сновали туда-сюда между зданиями; шелестело ещё молодыми зелёными листьями деревьев и благоухало цветами, высаженными вдоль автострады.
Аэромобиль резко свернул к воротам Наукограда, мигнул номерами у опознавательного знака, и ажурная чугунная решётка поползла вверх, пропуская нас. Машина медленно проехала по аллее вековых лип, остановилась у седьмого подъезда здания обсерватории.
Глава 3. Предательство
Двери лифта открылись, и я вышел в светлый коридор тридцатого этажа, где в самом его конце за стеклянными дверями находилась лаборатория астрофизиков. Десять утра. Тихо и буднично, как будто и не было конференции, где я выступал с докладом о результатах последних лет работы, и каких результатах! Теперь всё должно быть по-другому. Я уверен. Ещё не знал как, но по-другому, об этом свидетельствовали восторженные отклики именитых учёных на мой доклад.
«Я, конечно, как скромный человек, не буду претендовать вот так сразу на создание раздела науки под моим именем и руководством, – усмехнулся я про себя, – но значительное расширение лаборатории, думаю, можно ожидать. Конечно, ребята большие молодцы, но для такого грандиозного проекта, в который грозила вылиться наша работа, совершенно недостаточно трёх человек. И, наконец, на заказ специального оборудования – энерго-сканеро-спектрометра, я смогу уже рассчитывать! Сколько можно кустарщиной заниматься. Наш прибор худо-бедно справился с экспериментом, но для серьёзной исследовательской работы он совершенно не годится».
С такими радужными мыслями я подошёл к лаборатории. Сканер приветливо скользнул по лицу голубой лучом, и дверь открылась. Я переступил через порог и остолбенел от рёва множества людей, в радостном приветствии взметнувших к небу руки. От грома оваций, криков: «Ура-а-а-!! Да здравствует!! Слава-а-а!!», от слепящего огромного ярко-оранжевого солнца, которое покоило на своих лучах всю эту многотысячную ликующую толпу, я совершенно оглох и ослеп. А когда пришёл в себя, то увидел Альбину с огромным букетом пёстрых цветов и Георгия рядом с нею.
– Ну, ребят, вы даёте! – вымолвил я, переводя дыхание. – Предупреждать надо.
Альбина – наша незаменимая помощница-аспирантка, назначенная в лабораторию стажёром – бросилась ко мне, сунула в руки букет и повисла на шее. Я осторожно отодрал её от себя. Маленькая, пухленькая, она поглядывала на меня снизу вверх так неожиданно для неё подобострастно, так умильно прижала руки к груди, что я смутился и вдруг поцеловал её в голову, в русые кудряшки, отчего она рассмеялась:
– Мы вчера смотрели, болели за тебя.
– Спасибо, – я улыбнулся.
Следом за ней подошёл Георгий – мой напарник, астрофизик – обнял меня и похлопал по спине:
– Ну что, дорогой? Нас можно поздравить? – Георгий отодвинулся от меня, радостно потёр руки.
Этот усатый черноглазый брюнет, худой и высокий, как жердь, с замечательным попугайским носом, который крючком нависал над верхней губой постоянно улыбающегося большого рта, был некрасив, но столь обаятелен и так предан работе, что Альбина всегда восторженно смотрела на него, совсем не замечая такого красавчика, как я.