— Возьму, — выдохнул Олег, чувствуя, как заливает краска лицо. — Только как у ключницы просить? — растерянно спросил он.
— Как? Да проще простого. Скажешь, ночью читать будешь, вдруг зачитаешься да проголодаешься? — Васята опять засмеялся. — И смотри, князь, придёшь, не сиди букой, девки смешливых да весёлых любят.
— Ладно, постараюсь, — буркнул Олег.
— Мне вечером тебя как — Олегом или князем называть? — задумался Васята.
— Зови Олегом.
Он помолчал и спросил, отводя глаза:
— А девки-то... они как?
— Что как? — не понял Васята.
— Ну, это... Сам понимаешь! — вспылил Олег.
— А-аа, это. Ты не думай. Они у нас все кабальные. Ласковые да покладистые.
Олег не стал переспрашивать, хотя не очень точно представлял себе, что означает кабальные, он знал только, что в кабалу идут обнищавшие, оказавшиеся в безнадёжном положении люди. Некоторые отдают детей по кабальной записи, вроде как продают в рабство.
— Ты не думай, — продолжил Васята, — сенные девки у нас все на дворе выросли, чистые, сытые. Для них посиделки, да песни, да сеновал — одна радость в жизни. Сам знаешь, мужиков ныне мало стало. Не сомневайся, князь: с тобой любая пойдёт хоть на сеновал, хоть в баню. Вон ты какой ладный, да ражий, да высокий...
— Ладно, помолчи! — не понимая почему, вдруг рассердился Олег.
При свете нескольких свечей все три девки, сидевшие в избе, что стояла за боярским теремом, показались Олегу похожими — большеглазые, румяные, пригожие, в белых, расшитых петухами сорочицах. Две русоволосые, одна чернявая и немного скуластенькая, — видно, примешалась татарская или половецкая кровь.
Васята, дурашливо похохатывая, втиснулся между ними, обняв русоволосых за полные плечи.
— А вот орехи калёные, в мёду варенные, — пропел он удачно сложившиеся днём слова и добавил: — Давай не замай, Олежка, доставай!
Олег послушно поставил на лавку торбочку, куда по его велению подключница наложила всяких заедок.
— Потеснись, Даша, дай Олежке сесть, — скомандовал Васята. Чернявая девушка послушно отодвинулась от подруги, которую тот обнимал одной рукой, внимательно глянув на Олега большими, тёмными и, как ему показалось, немного грустными глазами.
Олег сел, ощутил рядом с собой горячее, молодое, упругое девичье тело, замер, не решаясь действовать подобно Васяте. Тот что-то весело говорил, но Олег ничего не слышал, весь захваченный новыми, незнакомыми ощущениями.
Девки смеялись, не чинясь, ели угощение, потом складно запели на три голоса. Васята подхватил юношеским баском.
Даша, потянувшись за пряником, склонилась над коленями Олега, и он ощутил её тугую полную грудь. Сердце тревожно забилось и, как ему показалось, гулко, на всю избу. Он несмело погладил девушку по голове, задержав руку на чёрной при свете свечи косе. Даша покосилась на него. Взгляд её был серьёзным, строгим, она легко выпрямилась и откусила пряник, подвигала плечом, пристраиваясь к юноше.
Одна из русоволосых, сидевшая рядом с Олегом, что-то почувствовав в поведении подруги, наклонилась к уху Васяты. Тот ухмыльнулся:
— А не пойти ли нам в сад, да под яблоньки, да к сеновалу? — и, не дожидаясь ответа, первым поднялся с лавки.
В саду Олег и не заметил, как скрылись в темноте Васята и две другие девки. Имён их он не запомнил. Даша тянула Олега за собой, и вскоре они оказались перед приотворенной дверью высокого сеновала. Девушка скользнула внутрь, князь замешкался и услыхал её шёпот:
— Иди же...
Он вошёл. В кромешной тьме его руки упёрлись во что-то мягкое, лицо обдало жаркое девичье дыхание. Даша обняла Олега и стала целовать...
Князя разбудили первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь щели в стене сеновала. Он недоумённо приподнялся на локте, обнаружил, что лежит на рядне, постеленном на сене, и, сразу всё вспомнив, рывком сел. Рядом, разметавшись, лежала Даша, обнажённая, простоволосая, загорелое лицо казалось тёмным по сравнению со сметанной белизной плеч и груди.
Олег потянулся, чтобы ещё раз ощутить губами восхитительную упругость соска. Даша приоткрыла глаза, сонно улыбнулась и, уткнувшись носом в ложбинку на его груди, пробормотала:
— Не смотри, бесстыдник... Бога гневишь.
Олег отодвинулся, жадно рассматривая ладное, стройное, тонкое в талии тело, почувствовал, как всё в нём напряглось, и жадно принялся целовать девушке грудь, шею, губы.