— Вот и всё, Касьян. Я — клинический идиот и законченный неудачник! — тяжело вздохнув, я откинулся на спинку кресла. — Фиаско! Полное. Быть в шаге от победы и потерять всё!
— Вы слишком строги к себе, Олег. Не вижу повода для уныния. Вы вернетесь обратно, и всё поправите.
— Вы сможете меня туда отправить? Или опять придётся ждать, когда кто-нибудь попытается меня убить. Как всё это осточертело!
Он повертел в руках тяжелый латунный конус на длинной цепочке. Подвесил его в руках и задумчиво понаблюдал за круговыми движениями. Вначале он просто качался, как маятник, но затем начал кружиться вокруг оси, все быстрее, быстрее. Пока не остановился и повис неподвижно.
— Нет, Олег, пока отправить вас назад не могу. Что-то случилось с вашим сознанием. Какие-то ниточки оборвались. Возможно, ваш герой пребывает сейчас в нестабильном состоянии. И вмешиваться я не могу. Это может убить и вас. Навсегда.
Я тяжело вздохнул, покачался в кресле, не зная, что сказать. Но в душе шевельнулась предательская радость.
— Может быть, мне вообще не возвращаться? — вырвалось у меня автоматически.
— Вы не верите, что сможете распутать это дело? Или чего-то боитесь? — он пристально сузил глаза, проник внутрь моего сознания, и я ощутил себя неуютно, словно лежал совершенно голым на операционном столе, а маститый хирург изучал мои внутренности.
Я вскочил с места, отошел к окну, отсюда виднелся каменный горбатый мостик через речушку. Обступившие берега осины и березы с белеющими стройными стволами. И тоска сжала сердце. Родина! Так много она начинает означать там, в чужом и чуждом мире.
— Ну, так что? В чём дело?
— Дело в том, что материалы, которые собирал Стэнли, записаны секретным кодом, и я не знаю, сколько убью ещё времени, чтобы найти ключ.
— Кодом? Вы не смогли запомнить хотя бы пару фраз из текста? И написать мне. Ну, хотя бы приблизительно.
— Запомнить? — я развернулся и сложил руки на груди. — Да я в точности могу воспроизвести первую страницу! У меня феноменальная память.
— Это прекрасно, Олег. Прекрасно. Напишите.
Он со скрипом открыл ящик стола, вытащил пухлую папку и пару листов бумаги.
— Садитесь за мой стол и пишите. Не буду вам мешать. Постарайтесь вспомнить, как можно точнее символы.
Он тяжело, как-то совсем по-старчески, встал. Запахнув потёртый атласный халат и, чуть прихрамывая, направился к креслу. Присел и, будто со скрытым осуждением, обронил:
— Звонила ваша жена. Она беспокоится. Вы не отвечаете на звонки. Я не стал ей говорить, что вы здесь.
Эти слова заставили меня испытать укоры совести — реально совсем забыл о Милане. Но надо признаться, Лиз смогла заслонить её, вытеснить из души.
— Спасибо, Касьян, — лишь буркнул я, склонившись над столом.
Напряг все извилины, чтобы вспомнить ту страницу из гроссбуха Стэнли и на удивление быстро она всплыла перед мысленным взором даже с теми же грязными пятнышками и неровностями коричневатой бумаги. И я начал быстро покрывать бумагу символами, один за другим. Рука плохо слушалась — отвык писать ручкой, всё больше работал на клавиатуре. Хотя в ином мире приходилось записывать много информации в репортерском блокноте, но там я использовал навыки Стэнли, и рука совсем не уставала. А тут я выдохся быстро. Взяв свою писанину, которая выглядела, как детские каракули, с безнадежностью посмотрел на свет. Обмахнулся, как веером. Какой смысл в этой графомании?
— Вот, Касьян, что смог вспомнить.
Я вышел из-за стола, передал исписанный непонятными закорючками, лист бумаги. И присел на край стола, сложив руки на груди.
— О, понятно, — Кастильский поднял одну бровь, губы раздвинула добродушная улыбка, разгладились глубокие морщины у глаз, словно он увидел что-то давно забытое, но знакомое и родное.
— И что это?
— Это разновидность наречия утмари.
— Утмари? Индейцев?
— Да, но только племени, которое жило на территории Мексики.
— Но насколько помню, в Мексике говорят по-испански. И все наречия имеют родство с испанским. А здесь почти ничего общего.
— Вы знаете испанский? Хорошо. Вам это пригодится.
— Для чего? — изумился я. — Придётся ехать в Мексику? Этого еще не хватало! Но зачем Стэнли записывать информацию на языке этих… как их… утмари?
— Это не совсем их язык. Это тайный код, тайнопись, созданная на основе этого наречия.