Наверное, единственный источник, где «Алег», то есть Олег, объявляется, по легенде, пришедшим княжить вместе с тремя братьями одновременно, – это «История о начале Русской земли и о создании Новгорода…» 1690-х годов за авторством иеродиакона Троицкого Афанасьевского монастыря г. Мологи Тимофея Каменевича-Рвовского. Это была своеобразная попытка обосновать южнобалтское (прусское по источнику) происхождение и нашего героя, и самого Рюрика.
Олег Вещий в сказке М.Д. Артынова. Совпадения с сагой
Сказания Великого Новгорода и Ростова Великого, составленные и переработанные любителем старины ростовским крестьянином, самобытным краеведом А.Я. Артыновым (1813–1896), в том числе рукописи его дяди М.Д. Артынова, не первый век вызывают многочисленные споры, находя как явных сторонников, так и ярых скептиков, опровергающих их в текстах, исполненных ехидства.
Мы крайне далеки от того, чтобы всерьёз считать сочинения Артынова значимым источником, они носят компилятивный характер. Но и в сказках порою можно найти добрым молодцам урок, а басни непременно содержат мораль!
Особый интерес представляет сказочный текст «Князь Олег Вещий и воевода Свенельд», в котором, конечно, можно видеть и причудливую интерпретацию вполне исторического события. Летописец повествует, как другой Олег – один из сыновей князя Святослава – без разговоров убивает Люта, Свенельдова сына, то ли не поделив с ним охотничьи угодья, то ли отмстив самому старому Свенельду, оставившему три года тому назад Святослава погибать на роковых порогах. А разве Свенельд не предупреждал: «Поиди, княже, на конех, около стоят бо печенези в порозех»?
Однако мы всё же склонны считать, что речь на самом деле идёт о Вещем Олеге, причём если не о реальном событии 880-х годов (всё-таки Свенельд являл бы тогда пример библейского долгожительства), то о типологическом образе идеального правителя, вершившего суд и восстанавлившего справедливость. Если же события в основе своей, то есть подчинение отпавшего Ростова, имели место быть, их следует связать, возможно, с временами междувластия на Руси конца 910-х – начала 920-х годов, но и тогда за полвека до Олега Святославича, то есть, как мы увидим в дальнейшем, о некоем Олеге II.
Пройдём по артыновскому тексту, опуская псевдогенеалогию в лучших традициях нынешних мыльных опер – кто кого родил и кем кому приходился (Сказания Великого Новгорода, 2000). Будем обращать внимание в первую очередь на архетипы мифологического мышления и бродячие сюжеты.
Вот характер главного героя, по Артынову:
«Олег… не по летам своим имел наклонность к воинским подвигам и стремление повидать иные земли и иные народы, узнать нравы и обычаи их, научиться чему-либо полезному для себя…»
Смелая попытка привязать Орвара-Одда к русской почве относится уже к 1743 году, она сделана шведским учёным Биернером в сочинении «Schediasma historico-geographicum de Varegis». Хотя тот же К. Тиандер в описании «Поездки скандинавов в Белое море», изданной в 1906 году, при подробном и крайне обстоятельном разборе саги оговаривается: дескать, «в рассказ о смерти Одда введена целая сказочная эпопея, цель которой уподобить простого викинга могучему князю Олегу», в дейтсвительности не всё так просто. Свидетельство Василия Татищева, а то и самого Иоакима Корсунянина об «урманском» происхождении Рюрикова шурина Олега давно заставило вдумчивых исследователей пересмотреть такую точку зрения. Мог ли Татищев, умерший в 1750 году и последние пять лет жизни проведший в деревне, быть знаком с сочинением шведа? Теоретически, конечно, мог, но уже в 1732 году была готова первая редакция «Истории Российской», а Василий Никитич не тот был человек, чтобы задним числом расставлять по тексту тут и там «урманство» Олега (кстати, никак и нигде не упоминая имени Орварда-Одда). Конечно, это просто размышления, но нам могут возразить, что уж Артынов-то был хоть сколько-нибудь знаком с «Сагой об Одде Стреле», хотя бы косвенно, через своих учёных друзей?
Приведём фрагмент пересказа «Саги об Одде Стреле», сделанный Е. Балобановой и О. Петерсон по изданию Altnordische Saga-Bibliothek. Örvar-Odds Saga. Herausg. von Boer. Halle, 1892. Саги, интересной для нас уже тем, что между её героем, норвежцем Оддом Стрелой, и сказочным Вещим Олегом (не говоря про летописного) обнаруживается несомненное сходство.