Она прошла к очагу, присела и принялась помешивать варево в котелке.
– Можешь встать?
Ива, оторопело молчавшая все это время, спохватилась и попробовала подняться. К некоторому ее удивлению, чувствовала она себя вполне сносно, только голова кружилась немного.
Как оказалось, одежду ей сменили. Теперь на ней была такая же, как у хозяйки, замшевая рубаха до пола (как, интересно, называется?). Под ней оказалась тканевая сорочка.
– Надень вон штаны, я там положила. Иначе замерзнешь.
Знахарка уже ощутила ледяные щипки мороза и поспешила воспользоваться щедростью незнакомки. На ноги девушке предложили забавные меховые сапожки, от которых она пришла в восторг. Выглядел оный, правда, бледновато, но сейчас веселиться как-то не хотелось.
Юная чародейка, преодолевая головокружение, дошла до очага и уселась на уложенную рядом с ним шкуру. Взяла в руки протянутую чашку и вдохнула аромат. И вот тут ей уже действительно захотелось улыбаться. Она узнала многие травы, из которых сварили этот напиток. И все для придания сил, снятия магического истощения, скорейшего лечения ран… Она что, ранена? Ива попыталась что-то почувствовать, но тело скорее противно ныло, чем болело. Да и не удивительно после того… того…
Перед глазами вновь будто наяву… вот валится на землю зарезанный часовой… хромающая «росомаха» злорадно смотрит прямо знахарке в глаза… крыса-переросток вцепляется Грыму в ногу… «я не деретник, Ива»…
– Грым…
Магическое истощение, шаманка, тварь с лицом Бьёра… какое это все имело значение, если…
– Грым? Он жив? Где он?
Женщина смотрела на гостью спокойно и серьезно.
– О ком ты говоришь?
– Тролль! Со мной был тролль. Грым. В такой… такой… куртке, рубаху я вышила зеленым. И двуручник. Он всегда с двуручником! Маг… – слова панически срывались с губ, а сама девушка отчаянно оглядывалась. Понимала, что окажись друг здесь, она не смогла бы его не заметить, но отчаянно цеплялась за пустую надежду.
– Тут только мы. Тебя принес айытон, мой добрый друг, но только тебя одну, – размеренным, призывающим к здравым рассуждениям голосом ответила шаманка.
– Одну?.. – потерянно проговорила Ива, с мольбой смотря на хозяйку шатра, будто прося ее сказать, что она пошутила.
– Да, он спас тебя и принес ко мне. Между прочим, рискуя собой и самым главным, что у него есть, – своим разумом.
Ива постаралась понять, о чем речь. Но в груди так больно жгло при мысли о друге, что мысли путались. Горло перехватывали спазмы. Хотелось согнуться и завыть от какой-то жуткой, невыносимой безысходности.
– Нет, не смей! – приказала шаманка. – Не смей плакать о нем. Если твой друг жив, твои слезы притянут к нему беду! Будешь плакать по живому – погубишь его!
Девушка дернулась и вновь во все глаза уставилась на женщину. Сказано было так, что Ива как-то сразу в это поверила.
– Тьма любит боль. Пойдет по ней как по ниточке! Не дай тьме ее почуять. Потом выплачешь, если будет о чем. Не хорони друга раньше времени! Не смей!
Знахарка отчаянно закивала. Да-да, все верно. Нельзя сейчас плакать. Она будет верить до последнего, что с ним все хорошо. К гоблину! С ним все должно быть хорошо. Она будет верить, и Грым справится. Да она эти земли перевернет к гоблину, но найдет его! Да что бы там ни было! Только сначала… девушка схватилась за шею, пытаясь нащупать амулет. Ее тут же бросило в холодный пот. Ни подвески, ни шнурка…
– Моя одежда! У меня на шее был такой кулон… Камешек. Я… он мне нужен!
– От твоей одежды практически ничего не осталось. Но я не стала выкидывать. Посмотри сама.
Шаманка не преувеличила: это не одежда, это лохмотья. Все порвано, в крови, еще невесть в чем, даже трогать противно. Живи Ива по-прежнему в деревне, она попыталась бы спасти хоть что-то, но сейчас это не имело смысла. Чинить нечем, только срезать кое-что, остальное выкинуть.
– Одежду я тебе дам, не волнуйся, – проговорила шаманка. – Это нужно сжечь. Кровь созданий тьмы на ней. Будет приманкой.
Ива кивнула.
– Я потеряла амулет, – произнесла она, вытирая уголки глаз основанием ладони. Не хватало получить еще один выговор за слезы.
– Мой друг рассказал мне про твою… миссию. Идем к очагу обратно. Тебе нужно поесть.
Они вернулись к огню.
– Айытон рассказал? – после пары глотков отвара и нескольких минут молчания Ива наконец-то поймала ускользающую мысль. – Вы сказали, он меня принес. Спас.
– Да, и я хочу, чтобы ты запомнила, как он рисковал ради тебя. – Женщина нахмурилась, оглядывая девушку недовольным взором.
– Я запомню, – Ива вздохнула. – Я правда запомню. Я… кажется, я видела его, когда ненадолго очнулась. Большой такой… бурый. Вы лечили его раны и говорили, что… «вы не должны были встретиться», – вспомнила она в первую очередь, – что он должен уходить.