Олень
Отец вывел машину из гаража. Сережка ахнул. Такого он точно не ожидал. Нет, конечно, он провел все эти дни с отцом в гараже. С самого начала ремонта и до последнего момента, как машина ушла в покрасочную камеру. Почти два месяца. Они вместе с отцом, - точнее сказать, он помогал отцу, - но на самом деле, они вместе с отцом разбирали любимый семейный автомобиль по винтику, выгребали мусор из ямочек и тайников салона, отворачивали и вытаскивали внутренности - кресла, панели, обшивку, - счищали всю краску, шкурили детали, мыли, драили, снова шкурили. Потом отец брал шпатлевку, свой специальный мАстерский мастерок, замазывал дыры и вмятины, - делал это с большим чувством - мастерок упруго скользил по поверхности и оставлял тончайший слой розовато-желтоватой шпатлевки, но только в тех местах, которые не ровняли, - отец ровнял бока автомобиля. Сережка до этого мало что знал про внутреннюю жизнь машины. Про ДВС и дифференциал, сцепление и глушитель, амортизаторы и карбюратор. Не знал ничего. Каждые выходные отец подгонял машину к подъезду. Волга стояла около подъезда и блестела синевой корпуса и всеми никелированными накладками. - Ну, что, поехали? Серега, ты несешь рассаду. Кать, ты захвати одежду. Марин, не забудь еды. Вся семья высыпала из подъезда с ворохом всего, что нужно на даче, расставляла, размещала, размещалась сама, погружалась в салон Волги, открывали все окна, вываливались головами наружу, отец клал левый локоть на линию оконного проема, машина немного вздергивалась, фыркала газами, и олень скакал вперед и легко тащил за собой и автомобиль, и рассевшихся на его диванах семью, и весь скарб, без которого на дачу, ну, никак нельзя. Отец очень любил свою Волгу. Волга "Газ-21". Небесно-синяя. Такая большая мощная машина с толстыми стенками кузова. - Сережка, это же машина. Вот сейчас делают тонкие пластиковые борта. Ну куда это годится? Мы в прошлом году ударились в «утюг» (утюгом называли в народе новомодные совсем свежие и доселе не виданные в стране модели «восьмерки» - ВАЗ-2108). Так тому всю морду разворотили, а на нашей ни одной вмятины. Сережка благоговейно гладил капот Волги там, где должна была бы быть с прошлого года вмятина от «утюга». Вмятины не было. Восторг был. - Сергей, это ж броня. Раньше умели делать машины. "Газ-21" была прорывом советского автопрома в послевоенные годы. Красавец автомобиль с большими круглыми фарами и крутыми дутыми боками, мощной радиаторной решеткой и врезанным бампером, высокими крепкими колесами. Автомобиль стоял на дороге внушительно и, казалось, ничто его оттуда не сможет сдвинуть. Кроме Оленя. Он гордо стоял на капоте Волги - блестящая, никелированная фигурка оленя, поджавшего передние ноги и рога и стремительно несущегося вперед. Олень - самое красивое, что можно было бы придумать в автомобильном дизайне. А однажды они с отцом приехали в автобазу. Какой-то отцовский знакомый раскрыл капот большого грузового автомобиля и торчал оттуда только штанами, протертыми от постоянного сидения за рулем. - Ганнадич, привет. Штаны дернулись, и обернулись чумазым усатым лицом в кепке. - О, Николаич, привет. Заждался тебя. Слушай, что-то троит. - Что делает? - Сережка удивился. - Ну, заводи, послушаем. Сережкин отец был мастером с большой буквы. Уважали его водилы и любили за то, что он любил машину, слушал машину, слышал машину. Отец и Геннадич уперлись руками в крылья передка и уставились ушами в движок. - Троит там что-то, - Сережка и сам внимательнейшим образом вслушивался в тарахтение мотора и пытался понять, что же там такое троит. - Нет, все нормально. А вот пальчики то начинают позвякивать, - отец вынес свой внушительный вердикт и начал закатывать рукава. - Какие еще пальчики? И как позвякивают? - Сережка никак не мог ни услышать позвякивание - двигатель гудел привычно, ни понять смысла слов мужиков. Он также уперся руками в крылья передка и уставился ушами в движок. - Не, не слышу. Хотя, в общем, и Геннадич не слышит тоже. Значит, и мне простительно. А отец. Ну, это отец. Он мастер. Сережка смотрел на мотор. - Дядь Саш, скажите, а что вот это за деталь? - Это, Сережка, карбюратор, - Геннадич, похоже, думал о чем то своем. Может, даже о пальчиках. - Карбюратор? А что это такое? - Ну, это специальное устройство, которое готовит смесь, чтобы работал двигатель? - А это как? Почему? - Слушай, Сереж, - все-таки, Геннадич думал о чем-то своем, и вероятней всего именно о пальчиках, - Чтобы это все объяснить, нужно объяснять много других вещей. А иначе ты не поймешь. Подрастешь, сам все узнаешь. И отвернулся. - Наверное, у него нет сына, - подумал Сережка с сожалением. Ему очень хотелось знать именно сейчас что же такое карбюратор и как он готовит смесь, чтобы работал двигатель, - А может потому то у него и троится, и пальчики стучат. Он просто не умеет слышать. А умел бы слышать, не стучало бы и не троилось бы. Эти каникулы и это лето было посвящено капитальному ремонту «Волги». В большом автомобильном боксе под палящим жарким солнцем машина скинула с себя всё. И осталась совсем голая. На колесах стоял остов салона - не было ни стекол, ни дверей, ни кресел, ни крышек капота и багажника, ничего. Сережка сейчас мыл двигатель. Тело двигателя стояло на кирпичах вне автомобиля. Сережка взял ведро, бросил туда тряпку, рядом положил железную и ворсистую щетки. Двигатель был очень грязный, весь в мазуте и копоти. - Его только бензином можно отмыть, - отец налил бензина в ведро. И действительно бензин стекал с тряпки на корпус двигателя и мягчил масляную грязь. Сережка возил по железу и радовался, когда сквозь черноту начинало просвечиваться серебро металла. - Ай, - Сережка схватился за руку, посмотрел. На грязных черных руках зияла красная ссадина, сочилась кровь. Это рука, протирая движок, пыталась добраться до трудного места, зацепилась, соскользнула и со всей силы ударилась о железо. - Больно, - Сережка рассматривал ссадину. - Вот, хорошо, - не оглядываясь проговорил отец, - если руки не побил, значит, двигатель плохо помыл. Двигатель был весь в трудных местах. На нем, как на космическом корабле торчали разные трубочки, кубики, ребра, было множество дырочек, ямочек, выемок, и просто труднодоступных мест. Сережка совал туда комок тряпки, тряпку, намотанную на палец, на отвертку, зачищал эти места ворсистой щеткой, металлической щеткой. И вообще придумывал массу собственных способов, как сделать двигатель чистым. Несколько раз сменил бензин в ведре. Несколько раз отрывал от старых простыней новые чистые тряпки, которые тут же становились грязными и черными. Но самое интересное - это его руки. Руки также стали рабочими. Розовая кожа окружала черные точки пор, под ногтями образовались кривые месяцы черноты. И ссадины. Все руки были побиты. Через два дня тело двигателя все также стояло на кирпичах вне автомобиля. Но это был совсем другой двигатель. Он блестел серебром металла. Он был совершенно чистым. - Отличная работа, - сказал отец. - Да у тебя тут поселился настоящий мастер, - хмыкнул Геннадич, когда зашел сегодня утром. - Если руки не побил, значит, двигатель плохо помыл, - повторил Сережка слова отца и тут же добавил сам для себя, - Руки побил - двигатель хорошо помыл. Все остальное время Сережке доверили автоматическую машинку для шлифовки. Отец уже замазал шпатлевкой все, что нужно. И уехал. И оставил Сережку одного. Схема работы была очень простой. А принцип очень забавным. Большая платформа машинки двигалась горизонтально. Туда-сюда. Очень быстро. Вибрировала. Сережка цеплял к платформе мелкую наждачную бумагу, обильно поливал водой и ставил на корпус автомобиля. Машинка вибрировала и сама по себе зачищала все неровности и шероховатости. Сережка любил смотреть на машинку. Она катилась по поверхности практически сама. Ее нужно было только поддерживать и направлять. Сережка наливал воду, и вода от вибрации расходилась миллионом мелких волн. Лишняя шпатлевка затиралась, обнажались куски металла, и машина становилась ровнее. Теперь уже нигде не было никаких неровностей. - Идеально, - шептал Сережка, осматривая корпус автомобиля весь в металлических и шпатлевочных пятнах. Настал день, когда отец заявил: - Ну, что, мастер. Кажется все? - Все. Они уже обратно натянули на машину двери, крышки капота и багажника, и остальные металлические части. Волга стояла величественно, ее совсем не стесняла нагота. - Теперь красим. - Пап, а можно с тобой? Они вместе с отцом, - точнее сказать, что он помогал отцу, но на самом деле, они вместе с отцом делали капитальный ремонт Волги. - Нет, Сережка, это уже без тебя. - Почему? - Потому что теперь мы загоним машину в специальную покрасочную камеру, там будет очень тесно, жарко, очень плохо пахнуть краской. - А потом? - А потом ей нужно будет сохнуть сутки, и ты увидишь совсем другую машину. Прошло двое суток. Отец вывел машину из гаража. Сережка ахнул. Такого он точно не ожидал. По борту шла граница цвета. Верх машины был белым, низ черным. Граница была не ровной, она проходила по границе ребер крыльев и дверей. - Вот это да, пробормотал Сережка и обошел всю машину. - Вот это да, - проговорил Геннадич и обошел всю машину вслед за Сережкой. - Вот это да, - говорили жители города вслед машине, - Нет Вы видели? А Сережка садился на соседнее с отцом пассажирское сиденье, клал, как и отец, но уже правый локоть на ли