— Сережка! Сережка! Вот тебе деньги — десять рублей! Это стекольщик дал. Он твоему папе должен. Только он совсем не стекольщик. Он — арестант. Помнишь? Который через наш двор убежал! Только он вовсе не арестант, а твой…
Тут Мишка остановился, передохнул, поглядел в широко раскрытые глаза ничего не понимающего Сережки и лишь тогда закончил:
— …твой папа!
— Чего ты городишь? — как-то недоуменно и даже сердито спросил Сережка. — Я что-то не могу понять. Ты потихоньку. С самого начала.
Мишку страшно удивило, что Сережка ничего не понял. Ведь все так ясно! Оба глядели друг на друга круглыми глазами и оба молчали.
Потом Мишка немного пришел в себя и уже спокойно стал подробно рассказывать о том, как тогда арестант убегал, как снимал на дворе картуз, а потом опять нахлобучивал. И о том, что стекольщик тоже снимал картуз и тоже нахлобучивал.
Сережка слушал вроде с интересом, но как-то так, словно он слушает не правду, а сказку, словно он не придает значения Мишкиным словам. И Мишке стало как-то неудобно говорить.
Но вот он дошел до того, как вечером увидел в комнате три глаза и очень испугался, и как старый черт прогнал его из кухни, а тетя уложила спать, и как он заснул и увидел во сне арестанта, и как проснулся и подслушал у старого черта, что беглый арестант — это Сережки-хулигана отец.
Вот кто стекольщик-то!
Мишка думал, что Сережка выслушает его и обрадуется, улыбнется, схватит Мишку, обнимет и кверху поднимет. Но получилось совсем не так.
Сережка немного помолчал, как будто что-то обдумывал, а потом презрительно сказал:
— Мало ли что можно увидать во сне! Эх ты, брехушка!
И добавил:
— Больше всего брехунов не люблю!
Обругал, плюнул и ушел. А десятку все-таки взял. Вынул ее из коробочки, а на коробочку наступил, поломал, бравого казака Козьму Крючкова в землю вбил!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Для кого Тоська просил взаймы
⠀⠀ ⠀⠀
После такого разговора Мишка стоит расстроенный, обиженный. И в эту плохую минуту вдруг подходит к нему Тоська-поляк.
— Миша! — вежливо сказал Тоська.
Но Мишка теперь не любит Тоську. Не за что его любить. Он тогда убежал, не стал спасать Колю. Да и настроение у Мишки сейчас плохое.
— Чего тебе? — грубо спросил он.
Тоська всегда гордый, а тут словно не замечает Мишкиной грубости.
— Мишка! У тебя деньги есть?
Мишка знает, как в таких случаях отвечать: его научила тетя.
— Есть, да самому нужны! — сказал он.
Дескать, на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай!
Но Тоська проглотил и это оскорбление:
— Дай взаймы!
— На что тебе?
— Дай, для дела!
— Не дам!
А Тоська все свое:
— Дай! Хоть дня на три дай!
Что это с Тоськой? Всегда такой гордый, а теперь просит, унижается. А никогда раньше не просил.
— На что тебе? — спросил Мишка еще раз, но уже помягче, по-человечески.
— Надо и все! Дай по друбже!
— По дружбе? А от Кольки ты тоже по дружбе удрал?
— Да я для Кольки и прошу! — вырвалось у Тоськи. Он не должен был этого говорить, умер бы, а не проговорился, да уж очень обидно стало, что Мишка укоряет его, посмеивается над ним.
Но теперь Мишка уже не смеялся. Он впился глазами в Тоську и хрипло от волнения спросил:
— Как для Кольки? А где Колька?
— А дашь?
— Дам! Дам!
И Мишка схватил Тоську за руку и потащил его в свою комнату.
А в комнате на комоде лежит гипсовая свинка. Она — невелика, но если станешь поднимать — удивишься: тяжелая!
Это — Мишкина копилка. У него с мамой такой уговор: все, что он выручит от телеграмм, все откладывают в копилку — на черный день. А черный день, это — когда мама захворает или когда Мишка захворает, и надо будет платать врачам за леченье и покупать дорогие порошки. Или если надо будет купить пальто или сапоги.
У этой гипсовой свинки на спине щель. Туда спускают монетки. И медные, и серебряные. Можно даже бумажный рубль засунуть. А когда придет черный день, тогда свинку разбивают и деньги тратят.
Но сейчас, без спросу, разбивать нельзя. Надо попробовать достать, не разбивая. Мишка умеет так доставать. Ему уже приходилось — надо было пятачок купить карандаш.
Повернули свинку вниз спинкой, стали вытряхивать монетки. Помогали спичкой. И выковыряли из свинки четыре серебрушки: двугривенный, пятиалтынный, гривенник и пятачок. Пятачок вылез легче всего: он самый маленький.
Стало у них пятьдесят копеек. Неужели еще трясти?