А потом — к Мишке. Но он не стал ничего объяснять малышу, а только с порога приказал:
— Мишка! Пойдем волосянку тянуть!
Мишке не надо долго приказывать. Он на все и всегда готов для Сережки!
Они выбежали на улицу, стали перед домом и заголосили на весь дух:
— Давайте, ребята, волосянку тянуть! А кто не дотянет, того за волосы-ы-ы-ы-ы!
Они так громко выводили это «ы-ы-ы-ы!», что все жители в доме всполошились и бросились к окнам — посмотреть, что это творится на улице.
Сережке так и надо было, чтобы все смотрели на улицу и никто не смотрел на двор.
Итак, все жители дома высунулись из окон на улицу и дружно, громко ругали Сережку:
— Ишь, арестант развылся! И Мишку сбил с толку! Уйди от него, Миша!
А в это время Коля крадучись выбрался из Тоськиной избушки и, никем не замеченный, — через забор и к Сережке!
Тут с угла бегут Толька и Тайка и машут руками — сигнализируют, что показался старый черт. Но теперь Сережке наплевать на это. Он знай тянет свою волосяночку:
«Ы-ы-ы-ы!»
Он тянет, а Мишка добросовестно подтягивает…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Ищут, но не находят!
⠀⠀ ⠀⠀
И вот подходит старый черт. И он — не один: с двумя полицейскими! А за ними поспешает Колькин неродной папа — господин Маевский. Он запыхался, видно, очень торопился, никак не может отдышаться. Морда у него злая — смотреть страшно! А усы в спешке помялись: один торчит кверху, как крючок на вешалке, а другой погнулся, опустился, и он его покусывает.
Вся эта шайка вошла в калитку и сразу к Тоськиной двери. И все жители дома перебежали к окнам во двор: «Почему полицейские? Что случилось?»
Старый черт громко, как хозяин, постучал в Тоськину дверь. Гэля услышала громкий стук, открыла и отшатнулась, побледнела.
Старому черту очень приятно, что она испугалась. Он наступает, сверлит ее глазами, допрашивает:
— Отец дома?
— Нет! Он на работе!
— Где вы скрываете чужого ребенка?
— Какого ребенка?
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
А он ее не слушает. Сшибли Гэлю с дороги — и в комнату… И сразу назад — в комнате никого не нашли.
— Где прячешь, мерзавка? — заорал Маевский.
Гэля молчит. А внутри у нее все кипит: она ведь еще не знает, что у них уже нет Коли.
Тут подбегает один из полицейских:
— Ваше благородие! Там у них чуланчик! И в нем, надо быть: кто-то дышит!
Мишка услышал это и задрожал:
— Нашли Колю! Убьют его!
Но Сережка стоит спокойно-спокойно и только так смотрит, словно хочет все запомнить.
— Вот ты где, тварь! — зашипел Маевский и в чуланчик. Там окно завешено, темно, но он сразу ширк спичкой.
— Ага! Вот они — нары! Вот где мой мерзавец прячется!
Сорвал какую-то ветошку, а под ней… Яночка.
— Ух! — громко вырвалось у Мишки. А Маевский свирепо заругался:
— Черт возьми! Это — девчонка паршивая!
Маевский — ругается.
Мишка — дрожит и улыбается; дрожит — боится за Яночку, а улыбается — радуется, что не нашли Колю.
А у Тольки с Тайкой от удивления глаза на лоб вылезли.
Ну-с, чуланчик осмотрели, больше искать негде. Они еще потолкались, поругались, старый черт покрутил бородку, Маевский потопал, и… ушли.
— Ура! Наша взяла! — думает Сережка. Взял с собой Мишку и в город: продавать телеграммы.
А на Тольку с Тайкой даже не посмотрел, словно их нет на свете и никогда не было.
Мишка бежит и спрашивает:
— Как же это? А Коля-то где?
— А я почем знаю! — отвечает Сережка. А сам смеется.
Продали телеграммы, вернулись домой, — А Тольку и Тайку больше не допускают к себе.
Это — за их длинный язык!
Толька выслуживается, даже на Тайку перестал ябедничать. Но это ему не помогает. Сережка все равно не говорит с ним, даже не замечает!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Коля, не смей бояться!
⠀⠀ ⠀⠀
Теперь Коля стал жить у Сережки. Живет тайно. К нему, конечно, ходят, но ходят по-особому: придет Мишка, или Тоська, или Яночка, но в дверь не стучатся, а вытягивают руку и царапаются в окно.
Раз царапаются, значит свои! А своим можно отпирать.
А если в дверь постучат, значит чужие. В этом случае Коля не отпирает, а, наоборот, отбегает от двери и даже прячется за печку.
Он очень боится, что его снова поймают. Да и как не бояться! Ведь он уж два раза только чудом спасся от своих иродов!