Как будто Мишка спугнул их с полу, когда вошел в комнату, и они дружно взлетели, раскинули крылья и парят — смотрят, скоро ли можно спуститься обратно.
А во-вторых… Но про это «во-вторых» даже трудно сразу рассказать — надо, пожалуй, сначала целый год подбирать красивые слова.
Ну, попросту говоря, тут на комоде стоят какие-то куклы не куклы, игрушки не игрушки, а уж очень замечательные штуки. Самые разные штуки.
Тут баба в длинном широком пестром сарафане как бы идет по комоду, несет на руках двух малышей. А рядом две девушки взялись за руки и танцуют. Юбки у них тоже широченные и так ярко расписаны, что взглянешь и глаза ломит!
А еще по тому же комоду как бы едет какой-то воин. Мундир у воина малиновый, штаны синие, пуговицы на мундире золотые, эполеты на плечах тоже золотые, шляпа высокая, и на ней золотая кокарда. А конь под воином весь в золотых кружочках, словно усыпан золотыми яблоками.
А еще лежит свинья и кормит поросят. Поросят целая куча, все один к одному, словно желтый сугроб. И в этом сугробе торчат-выделяются черные носики, черные ушки и черные глазки.
А еще африканский лев. Грива длинная, завитая, губы толстые, красные. Словно он поймал кого-то, съел и теперь спит после обеда.
И самое красивое, самое полюбившееся — милый остромордый олень — золотые рога! Носик у него черный, копытца черные, брови тонкие, как у Яночки, а по телу пестрые кружочки и полоски.
Взглянешь на него — и сразу становится хорошо-хорошо и весело-весело!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Мишке приходится потрудиться
⠀⠀ ⠀⠀
Но насмотреться на оленя досыта не удалось — бабушка сказала:
— Ну-ка, Мишутка, нащепай лучины: самовар ставить будем!
Мишка очень удивился, что его заставляют работать.
— Я, бабушка, хвораю! — стал объяснять он.
Но бабушка-старушка только засмеялась в ответ:
— Э-э-э, миленький… Я уж тридцать лет хвораю, а все равно все делаю!
Вот удивительно: хвораешь, а придется потрудиться! Хорошо еще, что Мишка догадался, как и что делать, и сумел разыскать под печкой большущий, толстущий нож — «косарь». Таким ножом скребут пол, когда моют, и им же щеплют лучину.
Тут же, под печкой, нашлось и полено. И Мишка начал щепать. Дома никогда не щепал, а здесь, в гостях, пришлось!
Полено — сухое, плотное, крепкое. Попробуй-ка, отщепи от него! Мишка весь вспотел, с непривычки натер мозоли, но все-таки нащепал. Только — не толсто. Толсто щепать — никаких сил не хватит.
Самовар зашумел, и в комнате стало еще веселей. Вот теперь, пожалуй, можно будет рассмотреть оленя как следует, не торопясь!
Но не тут-то было! Бабушка-старушка удивленно посмотрела на Мишку и сказала:
— А ты чего же сор-то оставил?
Пришлось разыскать березовый веник, замести все, даже самые малюсенькие щепочки, столкать их в самоварную трубу.
Бросишь их, они летят по трубе вниз, но не долетают — вспыхивают на лету!
Потом сели пить чай. И удивительно! — так хотелось есть, как никогда не хотелось дома. И чай был очень вкусный, и хлеб был очень вкусный! И Мишка так набил живот, как давно не набивал.
И сразу же у него отяжелели веки, стали слипаться глаза.
Бабушка-старушка сдобрилась: помогает ему раздеться, припевает:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
А он уже ничего не слышит. Уснул на ее руках.
И во сне явился к Мишке милый-милый олень — золотые рога. Только не такой, как на комоде, а большой, как настоящий. Он подкинул Мишку к себе на спину и всю ночь возил по горам, по долам да по зеленым лугам. Всю ночь до утра! И так быстро возил, что захватывало дух и всю ночь пришлось держаться за его золотые рога.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как в Мишку вошла настоящая сила
⠀⠀ ⠀⠀
Бабушка-старушка, у которой жил теперь Мишка, все время была дома и все время что-нибудь делала: то обед стряпает, то корову обряжает, то прибирается — наводит великую чистоту.
А дедушка-хозяин, ее муж, работал сторожем в типографии, как раз в той, где служила Мишкина мама. Он день да ночь сторожит, а потом день да ночь сидит дома. Но он не так сидит дома, а то лапти плетет, то метлы вяжет, то корзины мастерит, то дрова колет, то снег разгребает. И деревянных птичек, которые с потолка свешиваются, тоже сделал он.