— Здравствуйте, барыня! А вот и я пришла.
Кукла Анастасия Никодимовна тонким голосом заорала на Дуняшку:
— Тише, Дуня! Не на базар пришла! Всю голову разломило от твоего крику!
— Ой, оплошала! — грубым голосом заизвинялась Дуняшка. — Молчу, барыня, молчу!
— Вот посмотри, Дуня! — снова тонким голосом сказала Тайка за Анастасию Никодимовну и показала на лоскутки. — Хорош ли матерьял?
— Хорош, барыня! Вот уж хорош так хорош! — грубым голосом сказала Тайка за Дуняшку. — Самый модный цвет! Где только такой брали?
— Да уж, конечно, не здесь… Из Петрограда привезли по знакомству!
— Вот уж дорог, поди?
— Не ситец! Такой дешево не укупишь!
— Правда, барыня!.. Правда!..
— Пойдет мне?
— Как пойдет-то еще!.. Глаз от вас не отведут!.. Маевская-то лопает от зависти!..
— Хорошо сошьешь?.. Угодишь по фигуре?.. Или опять обузишь?..
— Угожу, барыня! Видит бог, угожу! Будете, как картиночка! Кто увидит — сразу влюбится, почувствует интерес!
— Вечно ты, Дуняша, всякие глупости перебираешь!..
И вдруг Мишке стало как-то нехорошо, даже противно от этого разговора. Анастасию Никодимовну противно слушать и Дуняшку тоже противно.
— Да ну их! — подумал Мишка.
На счастье мимо шли Тоська и Сережка.
— Вы куда?
— К солдатам!
— И я с вами!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
У маленького костерка
⠀⠀ ⠀⠀
Бойко, вприпрыжку идут ребята. Впереди — Сережка, самый сильный, самый длинный, самый старший.
У него и голос теперь толстый, как у большого.
А глаза — как раньше: то загорятся, засверкают, то вдруг снова потухнут, станут пустыми.
— Об отце хлопчик вспомнил, — говорит Тоська в такую минуту.
Весело идти в веселый денек. Набежит туча, — ну и что? Попляшет быстрый дождь на пыльной дороге, взовьется в небо пестрая радуга, глядь — опять светло, тепло и сухо.
Бойко, вприпрыжку идут ребята. Однако Сережка ведет их сегодня не к тому большому костру, около которого густо, как на базаре, толпятся солдаты. Нет! Он все загибает куда-то в сторону, вбок. Куда это он?
— Там все новые! — показал Сережка на солдат у большого костра, — Их ведь здесь подолгу не держат: выучат и — на войну! Старых-то совсем немного осталось!
А в сторонке, за елочками (сразу-то и не заметишь!) отдельный маленький костер-костерочек. Вокруг него четыре… нет, пять солдат, Тут и Иван Сидорович — старый, бородатый, невеселый.
Они сидят, а перед ними, спиной к ребятам, еще один солдат. Даже не солдат, а вроде мальчишка. Как Сережка, разве чуть побольше. Но тоже во всем солдатском…
Он стоит перед своими товарищами и тихонько поет им. Сережке, Тоське и Мишке чуть слышно, что он поет, хотя они подошли уже совсем близко.
Поет он печальную солдатскую песню:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Еще надрывнее солдатик стал петь дальше:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
И вдруг быстро-быстро, но совсем негромко, как бы полушепотом, полилась еще одна песня:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Значит, вот как поют солдаты теперь! Значит, вот как им не хочется на войну!
Мишка не слышал раньше таких песен. Раньше главная песня была совсем не такая. Раньше солдаты ходили и орали совсем другую песню:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
И было всем ясно тогда, что надо идти на войну и заступаться за Бельгию-Сербию.
Почему же теперь все стало не так: и песни поют другие и на войну не хотят идти?
Но Мишка не успел подумать об этом как следует, потому что молодой солдат уже затянул новую, страшную песню:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
— А, так их всех! — заорал другой солдат у маленького костерка, вскочил с места и длинно и нехорошо выругался.