Ругал-ругал и вдруг опомнился.
Ну-да: Тайка ревет. И Толька ревет. Но ведь хорошие-то люди не ревут, терпят! Сережке в миллион раз труднее: отец у него в тюрьме, арестантом его травят, учиться ему нельзя — надо деньги зарабатывать. Но все равно из него слезинки не выжмешь.
И Яночка почти не ревет. А ведь ей тоже нелегко: все играют, а ей надо стряпать. И Колька уехал…
— Чего же я-то реву? А вот не буду больше! Ни за что и никогда! Буду терпеть!
А смогу ли?
Надо проверить!
Положил левую руку на стол да как стукнет по ней линейкой! Ох, и больно же! И слезы подходят.
Но все равно не зареву, вытерплю!
И вместо того, чтобы реветь, Мишка затянул песенку:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Поет жалобно, растягивает:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Еще больно, и слезинка выкатывается, но уже почему-то смешно-смешно.
И Мишка залился на всю квартиру.
Смеется и в то же время думает: теперь у меня больше никто слезинки не выжмет! Даже старый черт не выжмет!
Вот как надо!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Мишка и жадные купцы
⠀⠀ ⠀⠀
Солнце на лето, зима на мороз! До того холодно, что на улицах пусто.
Только извозчики толкутся на перекрестках, топчутся у саней, хлопают рукавицей по рукавице, чтобы согреться, ждут седоков.
А седоков все нет и нет!..
Можно добежать до Соборной площади или поближе — до Стефановской церкви. Там как будто повеселее: офицеры учат солдат.
Но если подойти совсем близко, сразу поймешь, что и тут совсем невесело.
Солдаты уже не прежние. Теперь они сердитые или унылые.
Их учат, чтобы послать на войну. А на войну никто не хочет…
На улице плохо, но и на дворе не лучше. Сережка все бегает — зарабатывает. А другие ребята или в школе, или сидят — готовят уроки.
А Мишка не учит уроков. Он уже все знает, чему учат в первом классе.
Чем же заняться?
С горя Мишка выпросил у Тольки задачник и стал решать все подряд: пригодится в следующих классах.
Дело шло. Но очень надоели жадные купцы. Они попадались Мишке на каждой странице, почти в каждой задаче. Они всё время что-нибудь покупали или что-нибудь продавали. Покупали — дешево, продавали — дорого. А Мишке приходилось подсчитывать, сколько они наживали на каждой купле-продаже.
Купцы смешивали цыбик дорогого чаю с десятью цыбиками дешевого и наживались на этом.
Купцы подмешивали пять берковцев плохой муки к двум берковцам хорошей и снова выгадывали себе в карман.
Купцы давали взаймы 100 рублей, а назад требовали уже 108, или 110, или даже 126 рублей. А Мишке снова и снова приходилось высчитывать, какую прибыль они получили.
Даже ночью, во сне Мишке стали надоедать эти жулики купцы из задачника Вишневского.
Но страшнее всего купцы были не во сне и не в задачнике, а наяву — в городе. От них не было спасения ни в комнате, ни на улице!
— Мука-то! Мука-то! Уж до пяти рублей дошла! — скажет тетя, вернувшись с базара. Мишка услышит и соображает: значит, какой-то купец купил эту муку осенью задешево, а теперь продает втридорога — наживается.
Совсем, как в задачнике, но хуже! Ведь это он взаправду, на самом деле наживается. И на Мишке наживается, и на Сережке, и на Тоське, и на Яночке. И раз хлеб дорог, им приходится есть поменьше, недосыта. Вот что делает с ними купец!
— Рыбу-то теперь не укусишь — шестнадцать рублей! — услышит Мишка на улице и снова соображает. Значит, какой-то жадюга-купец купил эту рыбу у рыбака рублей по шести, а продает уже по шестнадцати! Вот и получается, что не укусишь!
Если дома нет сахара, если приходится пить чай «вприглядку», тут тоже не обошлось без купца, без лавочника. Сахар, конечно, где-то есть, да его не продают, держат, набивают цену.
В задачнике купцы — на каждой странице, а в городе — на каждой улице. И уж раз купец, лавочник, значит, дом у него каменный или полукаменный, и в доме магазин или лавка с железной, как в тюрьме, дверью. И все это нажито!
Но и без купцов вроде нельзя: где же тогда все покупать?
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
15
⠀⠀⠀ ⠀ ⠀ ⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Три курицы
⠀⠀ ⠀⠀
Мишка никак не может понять, почему тетя — Евдокия Евсеевна — не сделалась купцом? Ведь у нее такие же загребущие руки!