И еще долго все было по-старому. А потом появилось новое слово — «большевики».
Мишка услышал это слово, а не знает, что оно значит. Побежал к маме. Мама как раз развешивает белье.
— Мама! Мама! Большевики — это что?
— Кто-о-о? — не поняла мама.
— Боль-ше-ви-ки.
Мама подумала и сказала:
— Вечно ты что-то путаешь!.. Нет такого слова!
— Нет, есть!
Мама очень не любит, когда Мишка спорит. Она рассердилась, а потом сдержалась. Пошла в комнату, а вышла оттуда со своим пузатым словарем:
— Ищи! Читай!
Мишка стал искать это слово, хотя искать очень трудно — долго и буквы в словаре очень мелкие.
«Большой»… «Большущий»… Ага! Вот оно!.. Ой, нет, не оно: «Большак». «Большак» — старший сын… Или вот еще: «Большак» — большая дорога. А еще есть «Большинство»… А «Большевиков» нет!..
— Вот видишь! Я же тебе говорила, что такого слова нет!
Но вдруг из-за забора звонкий веселый голос:
— Есть такое слово, Марья Ивановна!
Это кричит дядя Гриша, Сережкин отец.
— Не знаю! — смущенно сказала мама. — Нас не учили такому слову.
— Не тому вас учили, дорогая Марья Ивановна!
— И в словаре нет такого слова!
— Нет, так будет!
— Не знаю, не знаю, — скороговоркой сказала мама и убежала в комнату. Конечно, ей неудобно, что не знает.
А на завтра это новое слово «большевики» вдруг объявилось на Пупыревской площади.
На этой площади — базар, Пупыревский базар: четыре длинных деревянных прилавка под длинными деревянными крышами.
С одной стороны против базара — мясная лавка Фарафонова. Дверь у лавки всегда настежь, а у двери всегда стоит сам Фарафонов — толстый, красный, в окровавленном фартуке.
А с другой стороны базара — низенький домишечко, обшитый досками. И на крыше этого домика вывеска — 36 букв, как давно сосчитал Мишка:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Здесь живет Петр Григорьевич Фалалеев. Тот самый, который тогда дал денег Сережкиной матери и напоил ее водкой и еще сказал: «Выпьем за твоего сокола!»
Так вот на этом домишке появилась новая вывеска, а на вывеске — это новое слово:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Мама говорила, что нет такого слова. А как же нет? Вот оно тут — на вывеске!
А эта Фалалеевская фотография вообще какая-то загадочная.
Во-первых, в нее часто ходят одни и те же люди. Ходят почти каждый день и сидят там по два да по три часа.
А кто же станет сниматься каждый день?
Во-вторых, когда ходят сниматься, так наряжаются. А в эту фотографию ходят и совсем не нарядные: в чем работали, в том и приходят.
Сережкин отец бежит с работы весь в масле да в копоти, и в таком-то виде да сниматься.
Что-то тут не так.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Про черный флаг
⠀⠀ ⠀⠀
Но скоро не пришлось следить за фотографией: не дал следить Симка Знаменский.
Вот как это получилось:
Оказалось, что есть большевики. А потом оказалось, что есть еще какие-то меньшевики. И еще есть какие-то. И все они с красными флагами.
И Мишкина мама никак не может разобраться, кто из них за что стоит.
А еще есть какие-то анархисты. Их легко отличить: у них нет красного флага, у них черный флаг.
И Симка Знаменский стал анархистом.
Анархистом быть выгодно. Даже тетя сказала, что выгодно.
Анархисты заняли большой дом против Кардаковского магазина и повесили над ним свой черный флаг. А в этот дом раньше собирались барины и барыни, пировали и танцевали и еще играли в карты. И тут тысячи бутылок всякого вина и еще ящики карт.
И Симка сразу принес домой целую корзину! Вверху — карты, теперь можно всю жизнь играть в дураки. А внизу — шесть бутылок вина.
Мишка увидал карты, и ему тоже захотелось в анархисты. Но Симка не принял. А потом этот поганый Симка сшил себе черный флаг, такой же, как над их анархическим домом. И подобрал себе таких же приятелей. И если кто им не подчиняется, не сдается, они выносят этот флаг и бегут в наступление — «Ура-а-а!».
Очень страшно, когда они орут и бегут на тебя. И теперь Мишка уже не ходит на улицу и у электрической общедоступной фотографии не бывает. Теперь ему приходится сидеть дома. Носу со двора не высунешь.
Мишка пожаловался Сережке. Сережка сразу стал издеваться:
— Эх ты, трусишка!
Но потом Сережка сжалился, собрал своих дружков и пошел на Симку.
Симка увидел, что Сережка не сдается. Тогда он вышел со всей своей шайкой, вынес черный, флаг и стал орать: