Накричались, наругались и под утро ушли. И Фалалеева забрали: увели и посадили в тюрьму.
Все так, как Симка накаркал.
Но Сережка говорит:
— Погоди! Все повернется по-нашему!
А повернется ли?
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Как вывеска вернулась из тюрьмы
⠀⠀ ⠀⠀
Толстый красный мясник Фарафонов выйдет утром из своей обдиральной лавки, посмотрит через площадь, увидит заколоченную фотографию и начнет улыбаться:
— Застукали большевиков, слава богу!
Старый черт пройдет по рынку и тоже радуется, поглаживает свою бороденку:
— Слава тебе, Христе боже наш! Прикрыли окаянных большевичков!
Симка Знаменский ходит — важничает, нос выше головы:
— Как я сказал, так и вышло!
Но им пришлось радоваться недолго!
Сначала стали собираться рабочие.
Соберутся и требуют:
— Освободить Фалалеева!
Но буржуи не слушаются.
Тогда вступились солдаты:
— Освободить!.. А не то!..
А ружья у кого? У солдат! Пулеметы у кого? У солдат! И против них не попрешь!
Вот как-то приходит Мишка на базар, а там — чудеса: Фалалеев, как ни в чем не бывало, лезет по лестнице на свою крышу. Залез и опять прибил вывеску. Опять на всю площадь засияли 36 большущих: букв: «Электрическая общедоступная фотография».
Правда, теперь уж не так красиво, как раньше, потому что вывеска очень топтаная. Но все-таки прочитать можно.
Фалалеев прибил вывеску, слез, лестницу убрал и вынес из дома другую вывеску — совсем маленькую — и говорит:
— Вот это вывеска, под арестом побывала!
Прибивает ее, а сам улыбается во весь рот.
Прибил. Теперь взгляни и сразу понятно, что здесь опять комитет большевиков.
С базара кричат:
— Здорово!
— Что скоро насиделся?
— Хорошо ли в тюрьме-то?
А он отвечает:
— Мой срок кончился. Теперь пусть другие посидят!
— А кто другие?
— Поживем — увидим!
Мимо шел Маевский. Увидал вывеску, скосоротился и давай отшагивать быстрее: топ! топ! топ!
— Ага! Не нравится? — обрадовался Мишка. — Топай теперь, топай!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Солдат с фронта
⠀⠀ ⠀⠀
Теперь Сережка все торчит в фотографии, когда ему свободно. Его терпят, не гонят. Он им знакомый — он Гришин сын!
А Мишку гонят:
— Иди-ка, парень, отсюда! Здесь тебе не кинематограф «Колизей» — смотреть не на что!
Но Мишка хитрый. Его выгонят, глядь, а он уже опять тут. И все около Сережки.
И потихоньку к нему привыкли и перестали гнать.
Народ ходит в фотографию. После обыска и ареста еще больше стали ходить.
И вот приходит один солдат.
Фалалеев научил его, как красиво сесть, чтобы хорошо выйти на карточке, а снимать не торопится. И тут к солдату подходит какой-то фалалеевский дружок и начинает заводить разговор.
Оказывается, теперь в этой фотографии главное не в том, чтобы снять, а в том, чтобы узнать, чем человек дышит, о чем он думает.
Сначала солдат отвечал на вопросы неохотно. Он не разглядел маленькую вывеску и не знал, что тут большевики. А когда узнал — обрадовался. Говорит:
— Искал вас — не мог найти. А не искал — сразу нашел!
Потом спрашивает:
— С Петроградом связаны?
— Связаны!
— Если написать в Петроград товарищу Ленину, дойдет письмо через вас?
— Дойдет! Через нас все доходит!
Солдат даже забыл, что сниматься. Встал и закричал:
— Пиши!
Фалалеев достал бумагу, открыл чернильницу, обмакнул перо и ждет. Но солдат не сразу заговорил. Он сначала стал ходить по фотографии, думать, сам с собой пошептался, а уже потом начал:
— Имею честь доложить вам, товарищ Ленин, о положении в городе Котельниче Вятской губернии…
— Ты из Котельнича? — перебил солдата фалалеевский дружок. — Ну, как там?
— Молчи, не перебивай! — рассердился солдат. — Пиши, раз взялся: — Я в настоящее время еду с позиции в отпуск. И заезжал в город Котельнич.
Товарищ Ленин! В городе Котельниче все стоит строй буржуев. Купцы сами ходят с винтовками по городу Котельничу, и нельзя солдату-большевику разинуть рта.
Как мне рассказывали, три дня тому назад был избит один проезжающий в отпуск солдат. Избили его эти кровопийцы, которые ходят с винтовками.
И еше недели полторы тому назад был арестован большевик. И еще до сих пор не выпущен.