Во-первых, этого приказа очень много — целый пуд! И его надо носить, пока не расклеишь. И еше надо носить ведро с клеем. А оно, пожалуй, тоже пуд. И еще большущая кисть — размазывать клей.
Всего три штуки: пуд приказа, пуд клея и кисть. А у Сережки только две руки. Ясно, что ему одному не справиться — нужна еще хоть одна рука со стороны.
Мишка не отказался помочь товарищу. Пошли вдвоем. У Сережки — приказ и клей, а у Мишки — кисточка. И без нее ничего не сделать.
Идут — и вот что замечается:
Лавка Шарапова закрыта — не торгует. И лавка Колошницына закрыта. Вообще все лавки закрыты.
И водопровод не работает — стоит очередь у колодцев. И на электрической станции не стучат машины. И почту не носят.
Сережка говорит, что буржуи нарочно сделали так, чтобы навредить Советской власти.
И вот поэтому приказ, который они расклеивают. А в приказе написано так:
Всем торговцам и всем купцам открыть лавки и торговать, чтобы люди могли купить себе и хлеба, и соли, и других товаров, которые есть. А кто не откроет лавку, с того штраф — десять тысяч рублей каждый день.
И всем работать: воду качать, электричество давать, письма носить!
Они расклеивают приказ. А большевики ходят по домам и объясняют, что всем надо работать, что не надо слушаться буржуев и что надо выгнать меньшевиков и эсеров, потому что они — за буржуев.
И уже стало лучше, легче.
Почтальоны уже сказали:
— Мы согласны! Мы — за Советскую власть! Мы завтра выйдем работать!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Остался у Мишки один Ардальон
⠀⠀ ⠀⠀
Мишка ходит с Сережкой, помогает расклеивать приказ. Он и не знает, не думает, что ходит с Сережкой последний раз. Но так и получилось!
Сережку зачислили в отряд к отцу, а отряд отослали воевать за Советскую власть. Нет теперь близко ни Сережки, ни дяди Гриши. И Дарья Михайловна уехала с ними. Они будут сражаться, а если кого ранит, так она будет перевязывать.
Они так быстро собрались и уехали, что даже попрощаться не удалось как следует.
Немного погодя оказалось, что и Коля уезжает. Он в одном отряде с Иваном Сидоровичем. И они едут всем отрядом в уездный город Нолинск. Их отряд объявит в Нолинске Советскую власть и будет ее защищать!
Коля пришел прощаться, а Яночка чуть не плачет.
— Забудешь? — спрашивает она.
— А олень-то на что? — сказал Коля и вынул из мешка коробочку, а из коробочки достал Мишкин подарок. Вот он — олень — золотые рога. И одна ножка у него обклеена бумажкой, а на бумажке написано:
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
— Посмотрю на оленя, — сказал Коля — и сразу всех вспомню!
Взял оленя за ножку, обклеенную бумажкой:
— Мишку вспомню!
Взял за другую ножку:
— Сережку вспомню!
Взял за третью ножку:
— Тоську вспомню!
Взял за четвертую ножку:
— И тебя, Яночка, вспомню!
Вот как пригодился Мишкин олень!..
Сережка уехал, Коля уехал, остались у Мишки Тоська и Яночка. Но толку от этого мало. Сигизмунд, их папа, никуда их не выпускает, держит почти взаперти. И он стал собираться — хочет вернуться в свою Польшу.
Ардальон спрашивает:
— Почему уезжаешь? Советская власть не нравится?
— Нет, я не против! — говорит Сигизмунд. — Только домой хочется, где родился. А пока — хоть поближе к дому.
Но Сигизмунд говорит не всю правду Дело-то в том, что Гэля, старшая дочь, вовсе ушла от него. Она вышла замуж за того в бескозырке, который все провожал ее домой с работы.
Сигизмунд был против, а она все равно вышла.
Теперь он боится, что Яночка и Тоська тоже уйдут от него. Вот и держит их взаперти и хочет увезти навсегда.
А Яночке не хочется уезжать: у нее тут Коля и Сережка немножко. А там, в Польше, у нее никого нет.
Толька и Тайка тоже уехали. Они — на другую квартиру, далеко от Мишки. У них имущества много — переезжали на трех лошадях, на трех телегах. И когда грузились, разбили своего Наполеона — французского царя. Их мама стала ругаться, а папа сказал: «По нынешнему времени это даже неплохо».
Это он к тому сказал, что нынче цари не в почете. Но Мишка знает, что они до сих пор хранят в сундуке портрет царя Николая. Если он вернется, так они сразу повесят этот портрет.
Но Сережка сказал, что больше никогда не будет царя, так что они зря хранят этот портрет.
Врагов тоже не стало. Давным-давно удрали куда-то и Маевский, и старый черт. А потом исчез Симка Знаменский.