Вторым человеком, погубившим все, стал старый черт, тоже прибежавший сюда из Вятки.
— Керосинцем их! Керосинцем полить! — закричал он, выпятив вперед свою желтую бороденку. И стал просить у своих старых знакомых — двух нолинских торгашей:
— Афанасий Васильевич! Димитрий Михайлович! Для ради отечества, господа! По бочечке керосинчику! Доблестным нашим защитничкам помочь! Большевиков на свет божий выкурить!
А торгаши злы, как цепные псы. На них большевики наложили контрибуцию: вынь да положь пятьсот тысяч рублей, и завтра последний срок уплаты. А уже светает, уже завтрашний день подходит! Они рады весь керосин отдать, да свои денежки сохранить.
Прикатили две бочки керосину, привезли пожарный насос, качают — подают керосин прямо на второй этаж сквозь разбитое окно.
Старый черт опять высунулся:
— Огоньку, господа! Огоньку надо подкинуть!
А как его подкинешь?
Но кто это подходит к Маевскому? Это подходит его старый знакомый Симка Знаменский, Он — в мятой гимназической шинели, в мятом картузе.
Он, видите ли, тоже сюда прибежал. Он, видите ли, отечество защищает. Ему хочется героем стать!
Подходит и говорит:
— По трубе бы забраться и забросить в окно огоньку!
Маевский вгляделся. Правильно: водосточная труба совсем рядом с окном. Но, конечно, он сам не полезет: зачем рисковать своей драгоценной жизнью!
— Господа! — говорит он. — Вот юный герой берется выкурить большевиков. Слава юному герою!
У Симки душа ушла в пятки. А отказываться — неудобно — осрамишься.
Маевский стал подбадривать:
— Вы лезьте, не бойтесь! А мы возьмем их на мушку, не дадим подойти к окну!
Старый черт расстегнул пальто, потом пиджак, потом рубаху, вытащил нагрудный крест:
— Благословляю! Тут чудотворные мощи! Сохранят от пуль!
У Симки прибыло немного смелости.
— Я бы разулся. Босому способнее!
— Правильно, Симочка! — сказал Маевский.
Симка разулся, веревку в зубы и полез по трубе.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Училище горит
⠀⠀ ⠀⠀
В училище ни на ком еше нет царапинки. Все еще надеются, что отобьются, дождутся помощи. Запахло керосином, и то не испугались, шутят:
— Ну, теперь ни одна блоха не укусит!..
Мелис и Коля у одного окна.
Мелис — бывалый солдат: зря не высовывается, зря патронов не тратит. Но уж если выстрелит, значит, кто-то лег на сырую землю и больше не встанет!
Мелис первым услышал, как заскрипела старая водосточная труба.
— Кто-то лезет? Не с гранатой ли?
Не утерпел, высунулся, чтобы посмотреть. А у белых каждое окно давно на припеле. Пошатнулся Мелис, выронил винтовку и рухнул на пол: нашла его прилетевшая с площади белогвардейская пуля! Отдал жизнь за Советскую власть наш дорогой немецкий товарищ!
А Симка все ползет по трубе.
Но Коля уже настороже:
— Пусть ползет! Пусть с гранатой! Отведет руку, чтобы бросить гранату, а я его тогда по руке!
Вот Симка дополз до второго этажа. Ах, какой я — спаситель отечества!
К веревке подвязали смоченный в керосине сноп соломы. Он подтянул его к себе, зажег, одной рукой держится за трубу, а сам откинулся, размахнулся…
Этого и ждал Коля. Он выстрелил почти в упор. Симка крикнул и, как мешок, упал вниз…
Но его выстрел раздался на мгновение позже, чем надо. Зажженный сноп все-таки влетел в окно, и взметнулось над полом пламя…
…А в маленьком домике у солдатки снова заскрипела лесенка на подволоку.
— Сидорыч! Ты где? — тихо спросила солдатка.
Вотинцев подполз поближе, выставил голову из-под сена.
— Что делают-то, ироды! Подожгли духовно-то… Керосину накачали и подожгли!.. Так и полыхает!..
И она горько-горько заплакала.
Вотинцев прислушался. Правда: стрельба стихла, а в горящем здании целыми пачками рвались патроны.
— А! Пусть убьют, пусть сожгут, но только бы попасть туда, умереть со своими!
— Пусти! Пойду! — со злобой крикнул он на хозяйку.
— И не думай лучше! Шагу не пробежишь! Беляк-то все еще у ворот дежурит. Да у них везде патрули. Люди-то боятся на двор выйти. Вон у соседки — у Тимофеевны — сын пошел в аптеку, они его тут же, у крыльца, цап: «Куда? — В аптеку! — С какого года? — С тыща восемьсот девяносто пятого! — Ты мобилизован!»
Так и забрали его в свою армию, увели с собой. А он больной-пребольной. Не увидеть его больше.
— Магазины-ти, лавки-ти — и те все закрыты! — добавила она.