Через несколько часов я нашел такое место. И передо мной открылась дивная и дикая картина. Проход в скалах здесь был гораздо шире (метров сто), но они были еще неприступнее. Они тянулись на юг среди каменистых холмов, медленно погружающихся в безбрежное море леса. Далеко-далеко за горизонтом виднелась еще одна горная цепь, отсюда казавшаяся совсем невысокой, а уж какая она вблизи — один бог знает. Единственной дорогой на юг, очевидно, был тоннель, но он закрыт. Правда, в нескольких километрах к северу, по ту сторону тоннеля, шли мачты линии электропередач, и только они, видимо, связывали «Оленей» с остальным миром, но по ним вряд ли пробрался бы даже самый ловкий (если бы он рискнул идти по электрическим проводам) цирковой акробат, каковым я себя не считал.
Итак, я нашел выход из заповедника, но он был недоступен.
Мне не оставалось ничего другого — только возвращаться. Да и дело шло к вечеру. Я немного посидел на высокой скалистой вершине, где даже в этот яркий солнечный день дул пронизывающий холодный ветер, и спустился немного вниз (там не дуло), еще немного отдохнул и двинулся в обратный путь. До наступления вечера успел пройти примерно половину пути домой — по дороге сюда я отмечал свой маршрут, втыкая в землю прутики на местах привалов, которые делал через каждые два часа ходу. Ночевал я снова на какой-то поляне у дороги, и на другой день, поздно вечером, уже был в заповеднике.
А потом однообразный ритм уединенной жизни, разделяемой лишь спокойным молчанием стариков, снова захватил меня. Тем более что наступающая весна так разбередила всю эту лесную жизнь вокруг, что погружение в ее красоту наполняло меня небывалым счастьем. Я уже прожил в «Оленях» осень и зиму, но лучший период в этом роскошном месте, очевидно, начинался именно весной, достигая своего апогея летом.
Я и раньше догадывался, что тоннель — единственный выход из заповедника, а теперь и сам убедился в том, что этот выход закрыт, хотя это не слишком меня огорчило. Моя душа, видимо, еще не насытилась красотой, счастьем и покоем, которые дарили мне «Олени». И я предчувствовал, что многое мне еще только предстоит постичь.
Спустя несколько недель после моего путешествия к тоннелю я решил (не столько затем, чтобы попробовать найти какой-то другой выход, сколько для очистки совести) предпринять экскурсию в другую сторону. Самым разумным было в этот раз пойти на запад. Я снова набил рюкзак и отправился в путь. До полудня шел почти ровной дорогой через лес и когда вышел на открытое место, повернул на северо-запад, где поднималась изогнутая, искрящаяся мрамором вершина, которая была видна из дворца. Я доходил до этого места и раньше во время своих прогулок, но на вершину не поднимался. Хотя именно она, как мне казалось теперь, могла бы раскрыть загадку — есть ли выход из заповедника с этой стороны. После четырех-пяти часов крутого и трудного, но не так уж и непроходимого, пути среди скал и пустынных полян я оказался на вершине, которую баба Ивана называла «Высокая». Но, поднявшись, сразу же понял, что и отсюда нет выхода или же он так далеко, что, скорее, это даже не выход, а путешествие в новые и бескрайние горные просторы.