Айвен Фэбнер (адвокат свидетеля). Могу я вмешаться от имени моего клиента и заявить, что, я полагаю, он перефразирует свои высказывания?
Председатель Нортон. Это я и хотел бы узнать. Что вы, Айтел, на сей счет теперь скажете?
Айтел. При повторении, конгрессмен, это звучит немного вульгарно. Я бы высказался иначе, если б знал, что на вечеринке присутствует агент вашей комиссии, который будет вам докладывать, что я говорил.
Председатель Нортон. „Патриотизм — это для поросей“. И вы живете на то, что зарабатываете в этой стране.
Айтел. Это высказывание звучит вульгарно из-за повтора буквы „п“.
Председатель Нортон. Не могу с этим согласиться.
Крейн. Как бы вы сегодня, мистер Айтел, высказались на этот счет?
Айтел. Если вы попросите меня высказываться и дальше, боюсь, я скажу что-нибудь губительное.
Председатель Нортон. Я требую, чтобы вы продолжали. Как, каким языком вы выскажете эту мысль сегодня комиссии?
Айтел. Я, очевидно, скажу, что патриотизм повелевает по получении повестки мгновенно расстаться с женой. Возможно, в этом секрет его притягательной силы. (Смех.)
Председатель Нортон. Ваши мысли всегда окрашены такими благородными чувствами?
Айтел. Обычно я о таких вещах не думаю. Производство кинофильмов мало связано с благородными чувствами.
Председатель Нортон. Я уверен, что после ваших показаний сегодня утром кинопромышленность даст вам достаточно времени посвятить себя благородным мыслям. (Смех.)
Фэбнер. Могу я попросить устроить перерыв?
Председатель Нортон. Это комиссия по расследованию подрывной деятельности, а не форум для высказывания непродуманных идей. Айтел, вы самый вздорный свидетель, какой у нас был».
Закончив чтение, я посмотрел на Фэя.
— Должно быть, он быстро лишился работы, — сказал я.
— Безусловно, — пробормотал Фэй.
— В таком случае почему он не уезжает из Дезер-д'Ор?
Мэрион усмехнулся собственным мыслям.
— Ты прав, дружище. Это место не для тех, у кого нет поступлений.
— Я считал Айтела богатым человеком.
— Он был им когда-то. Ты не знаешь, как работает машина, — бесстрастно произнес Фэй. — Понимаешь, примерно в это время стали проверять, как он платит налоги. Когда проверка окончилась, Айтелу пришлось раздеться, чтобы заплатить то, что еще было не оплачено. У него остался только здешний дом. Заложенный, конечно.
— И он просто живет здесь? — спросил я. — Ничего не делая?
— Тебе надо с ним познакомиться. Сам все увидишь, — сказал мне Фэй. — Чарли Айтелу могло быть и хуже. Возможно, надо было, чтоб ему дали под зад.
По тому, как Фэй это произнес, я все понял.
— Тебе он нравится, — сказал снова я.
— Мне он не неприятен, — буркнул Фэй.
А через несколько дней Мэрион познакомил меня в «Яхт-клубе» с Айтелом. По-моему, уже к концу недели у меня вошло в привычку каждый день навещать его.
Глава 5
Кафе «Яхт-клуба» на открытом воздухе разместилось вокруг купальных кабинок и бассейна, его столики и стулья в полосках цвета мяты дополняли еще одну краску к окружающей отель зелени и горам за Дезер-д'Ор. Я почти всегда находил Айтела за столиком — он перекусывал, держа перед собой раскрытую рукопись в бумажной обложке. Однако трудно было поверить, что перед ним лежал важный сценарий. Как только я подходил, он закрывал рукопись, заказывал выпить и принимался говорить.
Я удивился, когда нас представили друг другу. Хотя Айтелу перевалило за сорок и он уже получил известность как кинорежиссер, но больше прославился другим. Он был несколько раз женат, говорили, что он явился причиной не одного развода, но это были не главные сплетни о нем. В разное время я слышал, что он алкоголик, наркоман и сатир, а кое-кто шепотом даже вещал, что он шпион. Учитывая все это, я не ожидал увидеть мужчину среднего роста со сломанным носом и широкой улыбкой. У него было крупное лицо, соответствовавшее широкоплечему телу, и наполовину лысая голова, увенчанная кружочком густых вьющихся волос. Ваше внимание привлекали его глаза. Они были ярко-голубые и так и лучились, когда он улыбался, а сломанный нос придавал ему насмешливый вид. И только голос в какой-то мере соответствовал его репутации. В этом голосе звучала сотня оттенков — одна девушка сказала мне как-то, что голос у него «обольстительный». У него была манера предложить вам что-то и тут же отобрать; вы думали, что он над вами издевается, а оказывалось, что вы ему понравились; когда же вы начинали думать, что все складывается хорошо, в его голосе появлялась интонация, отправлявшая вас в отставку. Он не раз давал мне подзатыльника, но я разбираюсь в голосах, у меня хороший слух, а в голосе Айтела было множество интонаций. Я слышал в нем Нью-Йорк и театр, а иногда, если он беседовал с кем-нибудь с Юга или со Среднего Запада, в его голосе появлялись интонации этих мест; при всем том он умел контролировать свой голос и большую часть времени разговаривал как светский человек. Умея подтрунить над собой, он рассказал мне однажды, что научился говорить как англичанин в последнюю очередь.