Я выбросил часть моего состояния в четырнадцать тысяч долларов на проживание в «Яхт-клубе», пока не выбрал дом, который снимал все время, когда находился в Дезер-д'Ор. Я мог бы описать мой дом во всех подробностях, но какой в том смысл? Он был, как и большинство домов на этом курорте, конечно, современным, похожим на ферму, с легкой мебелью и коврами, напоминающими на ощупь шерсть пуделя; стоял он в саду, окруженном стеной — стандартной особенностью местной архитектуры; стены дома, выходившие на пустыню, были стеклянные, что позволяло любоваться песками цвета охры и лиловыми горами, однако дома стояли так близко друг к другу, что строителям пришлось обносить каждый из них забором, отчего кажется, будто живешь в комнате, где стенами являются зеркала. В моем доме, например, напротив стены из зеркального стекла висело двадцатифутовое зеркало. И где бы я ни стоял в гостиной, мне отовсюду виден был мой арендованный сад с его цветами пустыни и одинокой юккой.
В сухой сезон, который длится девять месяцев, солнце выжигает курорт. Каждый вечер тысяча разбрызгивателей смывает пыль и песок с серой листвы; все утро и весь день солнце высасывает соки из растений, и пустыня подступает к курорту — ее кактусы стоят как часовые на горизонте, а вдали вздымаются нагромождения пыльных камней, похожие на птиц-хищников. Над белесой пустыней пылает голубое небо. Порой мне кажется, что в Дезер-д'Ор растут лишь безлистые деревья. У пальм и юкк вместо листьев — пучки, веера, ветки и побеги зелени, а на больших пальмах, стоящих вдоль некоторых дорог, со ствола свисают, как оперение страуса, мертвые ветки.
Во внесезонье жизнь в основном проходит в барах. Бары были как бы деревней в городе или чем-то вроде главной улицы за отсутствием таковой, однако они так же отличались от теплого облика Дезер-д'Ор, как внутренность человеческого тела отлична от кожного покрова. Подобно многим местам в южной Калифорнии, бары, коктейль-бары и ночные клубы делают здесь похожими на джунгли, подводные гроты или фойе современного кинотеатра. Взять, к примеру, «Голубую комнату» — в ней были розово-оранжевые стены и кабины, обитые желтым кожемитом, а наверху — темно-синий потолок. Над баром с его набором бутылок и пирамидой цитрусовых в зеркале отражался дымно-желтый фальшивый потолок и силуэт полуголой девицы, вырезанный на стекле. Я никогда не знал, ночь ли стоит на дворе или день, и эта неуверенность окрашивала все разговоры. Мужчины, накачавшиеся спиртным, беседовали с другими, более трезвыми мужчинами, начинали свои рассказы и никогда их не кончали. Днем, который в кондиционированной прохладе бара казался ночью, можно было видеть пожилого толстяка в типичном для Палм-Бич костюме. Он беседовал с сильно загорелой в Дезер-д'Ор девицей с оранжевой помадой, — девицу больше интересовал пожилой господин, чем она интересовала его. Здесь бок о бок сидели импресарио и туристы, немолодые женщины с крашенными по новой моде волосами и школьники, участвовавшие в автомобильных гонках по пустыне. Говорили о лошадях, рассказывали о вчерашних попойках и о системах игры в рулетку. В мощные синкопы третьеразрядного импресарио, старающегося добыть деньги, врывался вдруг взвизг той или иной блондинки-истерички, подражавшей, казалось, смеху исполнительницы песенки «Я тупица, тупица, тупица, а ты визгунья».
Так день неизменно переходил в ночь, а пьяные ночи — в восход солнца в пустыне. Казалось, ты покидал театральную тьму дня ради иллюминации ночи, а солнце Дезер-д'Ор превращалось в чужака, который, мнится пьянице, ходит за ним. Так я провел первые несколько недель, подбирая в барах чеки всех этих мелких шустрых искателей удовольствий, прибывших сюда из столицы кино, — в краткой биографии, которую большинство знало друг о друге, я считался пилотом из богатой, живущей на Восточном побережье страны семьи, к чему я добавил деталь о распавшемся браке, что я и топил в вине. Такое вполне могло сойти за правду, и я порой верил тому, что говорил, и пытался излечиться на вполне реальном солнце Дезер-д'Ор с его кактусами, горой и ярко-зеленой листвой его любви и денег.
Глава 2
На большинство мотыльков бара Дезер-д'Ор я производил, должно быть, внушительное впечатление. У меня были нашивки старшего лейтенанта и «крылышки», у меня были боевые ордена за войну в Азии, продолжавшуюся скачками, я даже выглядел как человек, принимавший в ней участие. У меня были светлые волосы и голубые глаза, и я имел более шести футов росту. Я был красив и знал это: я достаточно долго изучал себя в зеркале. Однако я никогда не считал, что произвожу должное впечатление. В форме я чувствовал себя как безработный актер, который, одевшись для роли, пытается заинтересовать директора по подбору актеров.