Пока мы возились, каждый внимательно контролировал внутренний двор больницы. Другого пути, чем через главный вход, проникнуть сюда у японца не было. Территория была обнесена высоким трёхметровым кирпичным забором. Судя по всему, здесь когда-то находилось поместье какого-то очень богатого горожанина. Уж он не поскупился, чтобы обезопасить своё имущество. Ну, или просто бзик у него такой был. Ведь сколько по России ещё стоят древних особняков, у которых даже низенькой ограды вокруг нет.
Так что придётся Кейдзо идти через главный вход. Ну, или он попробует проникнуть в больницу где-то ещё. Хотя зачем, если ворота постоянно открыты? Не режимное ведь учреждение, да и «Скорые» нет-нет, а приедут и уедут. Конечно, в будке сидит вахтёр — дед с берданкой. Только что с него проку? Когда мы заезжали, он даже внимания на нас не обратил. Глянул из-под лохматых бровей, увидел внутри людей в военной форме и отвёл взгляд. Ничего, мол, не знаю и знать не желаю. Охрана, мать твою.
Когда рабочий день закончился, — часы показывали половину седьмого, и мы благоразумно решили, что если станем ковыряться дальше, то есть шанс шеи свернуть и руки-ноги поломать, поскольку всё наружное освещение во дворе — лампочка на фонаре. Потому спустились вниз, сложили инструменты (взяли их у местного завхоза). Потом сели в тёмном закутке за старой полуразобранной полуторкой, не привлекая к себе внимания. Грузовик стоял в углу, снаружи гаража, и мы могли по-прежнему видеть всё, оставаясь незамеченными.
Стали ждать, когда японец, которого мы должны были поймать, наконец-то соизволит появиться. В том, что раньше Кейдзо не приходил, уже убедились: ни медсёстры, ни врачи его не видели. Да и трудно здесь затеряться: внешность для этого у шпиона неподходящая. Но время шло, часы тикали, а Кейдзо не спешил, и постоянное пребывание в состоянии полной готовности начало напрягать.
Каждый шаг, каждый шорох заставляли нас настораживаться, как будто мы ожидали не появления одного человека, а нападения целой группы противника. Поневоле вспомнились дни, проведённые за ленточкой. Особенно та ночь, когда мы захватили небольшой посёлок. Противника удалось выбить оттуда нахрапом: мою группу высадили три БТРа, которые сразу же развернулись и дали по газам, чтобы не оказаться накрытыми вражеской артой или дронами. Мы прочесали посёлок, и огневой контакт случился только в последнем доме.
Трёх бойцов противника, которые мародёрствовали там, пытаясь утащить телевизор и стиральную машинку, мы помножили на ноль. Оказалось, больше в населённом пункте никого нет — оказался он на «серой» территории, на ничейной земле. Наши не спешили наступать, враги тоже. Моей группе пришлось занять оборону. В итоге проторчали мы там неделю, пока не получили приказ на отход — оказалось, наши наступать собираются на другом участке фронта. Хорошо, за это время нас лишь трижды пытались прощупать: выдвигалась малочисленная разведка, но едва мы отвечали, как она отступала.
«Интересно, а Кейдзо придёт сюда вооружённым или как?» — подумал я. Взглянул на бойцов. Они были спокойны, но глаза их отражали напряжение, которое заполняло всё пространство вокруг. Так всегда бывает, если рядом несколько человек, чьи нервы на пределе. Разве только охотник Бадма Жигжитов выглядел невозмутимым, как валун.
Микита, наоборот, же сидел с напряжённым видом и оборачивался на каждый звук, который доносился с полутёмного больничного двора. Остап не сводил глаз с ворот. Чувствовалось: готов к любому повороту событий. Время шло, но ничего не происходило. Я взглянул на Андрея Суркова. Его глаза выдали, что тоже нервничает, хотя внешне старается выглядеть спокойным. Его привычка сохранять невозмутимость могла бы стать примером. В общем, всё верно: сапёру суетиться не положено.
Я покачал головой, пытаясь избавиться от постепенно накатывающих сомнений. Такого мне не хотелось чувствовать, и тем более в такую минуту. Столько времени мы продумывали каждую деталь операции, создавали план, а теперь всё зависело от того, что придёт японцу в голову. Один только Добролюбов был почему-то уверен в успехе. Так, словно нам не беглого шпиона, а матёрого уголовника из Марьиной рощи предстояло изловить. Опер как всегда был хладнокровен, но я заметил, как его взгляд напряжён.
Когда стемнело, Сергей, облачённый в белый халат, пришёл к нам.
— Ну, что думаешь? — спросил он, усевшись рядом на сложенные стопкой колёса «полуторки». — Неужели не придёт?
— Да куда он денется с подводной лодки, — ответил, но внутри всё же пряталась тревога. Чёрт его знает, этого японца.
Мы посидели в тишине ещё немного.