Лепёхин тем временем снял свой ТТ с предохранителя, дослал патрон и попытался прицелиться, но я знал, что стрелять — не лучшая идея. Это только разозлит медведицу ещё больше. Да и чтобы её убить, надо попасть в глаз. Вряд ли лейтенант ворошиловский стрелок, значка у него не заметил. Он, видимо, тоже понял, что пистолет не поможет, но держал его одной рукой, другой вцепившись за ручку. При этом он то на медведицу бросал испуганные взгляды, то на меня.
— Быстрее! — крикнул наконец, его голос дрожал от напряжения.
Я дал полный газ, стараясь вырваться из таёжной ловушки. Машина заскрипела ещё сильнее, но начала медленно набирать скорость. Медведица была уже совсем рядом, неумолимо приближаясь.
— Держись, лейтенант! — крикнул я, снова нажимая на газ. Медведица не ожидала такого и на мгновение растерялась, что дало нам драгоценные секунды для отрыва.
Выбравшись с мягкого участка, Виллис рванул вперёд сквозь таёжную чащу. Я чувствовал, как напряжение постепенно отпускает, но медведица всё ещё была близко. Лепёхин, уже не пытаясь стрелять, убрал пистолет и теперь крепко держался обеими руками, его лицо побелело от страха.
— Давай, милая, давай! — подгонял я машину, стараясь не снижать скорость. Каждое дерево, каждый корень становились препятствием, но я не сдавался.
Наконец, мы выехали на более открытую местность, где медведица не могла так легко преследовать нас. Я увеличил скорость, и вскоре мы оставили её далеко позади. Мрачная лохматая фигура постепенно скрылась в лесу, и можно было не гнать. Я остановил Виллис, переводя дыхание.
— Ты как, лейтенант? — спросил я, повернувшись к Лепёхину и перейдя на «ты».
Он был бледен, но жив. Медленно застегнул кобуру и кивнул.
— Жив, — ответил он, всё ещё тяжело дыша. — Спасибо, старшина. Без тебя мы бы сейчас были медвежьим ужином.
Я лишь кивнул в ответ, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает.
— Только придётся ехать обратно, — добавил Лепёхин. — Другой дороги тут нет. Но если она опять…
— Тогда пусть на нас не обижается, — я кивнул на лежащий под сиденьем автомат. — Ещё могу лимонкой угостить.
— Ладно, поехали, опаздываем.
Мы снова развернулись и тронулись в путь, теперь уже без приключений. Видимо, медведица и сама поняла, что второго шанса прогнать людей у неё не будет. Потому постаралась увести своё потомство подальше от опасного места. Я мысленно её поблагодарил за это. Очень не хотелось бы убивать такую мощную зверюгу. Она хоть и страшная, но по сути — таёжная красавица. Вон какая вымахала! Когда встала на задние лапы, была в высоту больше двух метров, а весит… ну, полтора центнера, как минимум.
Спустя ещё час мотания по тайге мы прибыли в штаб дивизии. Здесь я, чтобы совсем уж лейтенанту не было обидно, отдал ему пакет и остался ждать снаружи. Заодно проверил, можно ли будет как-нибудь капот починить: след от медвежьих лапищ остался очень глубокий. Хорошо, сделан Виллис из металла, а не пластиковый наполовину, как большинство современных машин. Иначе бы разнесло его вдребезги. Может, и мотору бы пришла хана. Нынче-то вон сколько электроники понапичкано. А здесь ей и не пахнет.
В расположение полка мы вернулись, когда начало темнеть. Потребовал к себе начштаба. Спросил, как поездка. Пришлось рассказать о встрече с медведицей. Лепёхин, стоящий рядом, мои слова подтвердил и добавил:
— Товарищ старшина действовал очень умело.
Синицын посмотрел на него и усмехнулся. Видимо, не ожидал, что лейтенант, который ему изначально показался карьеристом, способен кого-то похвалить.
— Вы справились с ситуацией, Оленин, — сказал подполковник, внимательно выслушав наш рассказ. — Отличная работа. Можете отдыхать.
Я козырнул и вышел из палатки. Отогнал Виллис поближе к блиндажу, сходил на ужин. На этот раз обошлось без происшествий. Взял котелок каши, густо сдобренной тушёнкой «Второй фронт», хлеба и устроился рядом с машиной. Пока ел, смотрел на небо и думал о том, как всё-таки причудлива жизнь человеческая. Вот я сижу здесь, сытый и здоровый, а меньше чем в полутора тысячах километров отсюда сегодня рано утром случилось событие, которое изменило ход мировой истории.