— Так точно!
— Свободны оба.
Мы вышли. Но разговаривать не стали. Разошлись, как в море корабли. Я сел в машину и повёл к блиндажу. Проверил уровень масла, осмотрел внешне, покачал. Вроде ничего не отваливается пока. Но помыть бы не мешало, да и себя в порядок привести. А то после той полной грязи ямы выгляжу, как свин. Сходил, набрал воды в колодце, стянул с себя всё до исподнего и, достав кусок мыла, устроил постирушку. Потом протянул верёвку между деревьями, развесил барахлишко. Попутно достал из вещмешка запасное, переоделся. Не сидеть же в неглиже, а то вдруг Зиночка мимо пойдёт, а я тут в непотребном виде.
Стоило вспомнить о девушке, как вдруг ощутил желание её навестить. В прошлый раз мы вроде как не договорили. О чём бы теперь поболтать? Придумаю по ходу пьесы. И никакой Лепёхин мне не указ. По крайней мере, приказать мне не общаться с рядовой Прищенко он не может. Руки коротки.
Глава 11
Но с пустыми руками к девушке кто же ходит? И это ещё полбеды. А ну как я женатый человек, и дома у меня семеро по лавкам лаптями щи хлебают, пока я пытаюсь поближе познакомиться с хорошенькой девушкой? Даже стыдно стало. Не то чтобы в обычной жизни ангелом был. От обеих супруг налево ходил, случалось. С первой это произошло, когда отношения наши пошли вразнос. Со второй, когда она сама придумала мне изменять, что стало понятно по её слишком активной переписке с одним коллегой.
Вот тогда-то и я решил забыть о понятии «супружеская верность». Погулял немного на стороне, а после второго развода вовсе решил больше серьёзных отношений не заводить. На чёрта оно мне надо? Свобода дороже, это понимаешь только после многих лет супружеской жизни. В том случае, ясное дело, если она тебе уже поперёк горла.
Но это я, а как насчёт Лёхи Оленина? Чтобы совесть не мучила, вернулся в блиндаж. Стал письма искать в вещмешке. Обнаружил несколько треугольников со штемпелями, но и те все оказались из госучреждений. Раскрыл некоторые, стало понятно: искал тот, в чьё тело я попал, свою семью — мать и младшую сестру. Про отца ничего не говорилось, а женщины обе пропали во время блокады. Может, от голода погибли. Может, под бомбёжкой, а может, им и повезло, и их эвакуировали на «большую землю». Вот Алексей и писал запросы в разные инстанции, война-то ведь уже кончилась, и многие люди стали возвращаться по домам, и чаще всего на родные пепелища.
Я выдохнул с облегчением, и… тут же стыдно стало. Человек семьи лишился, чего ж я радуюсь? Но скрыть от себя не смог, что настроение получше стало. Выходит, холост Алексей Оленин, один как перст, никто его дома не ждёт. Значит, можно немного и приударить за симпатичной барышней, тем более что она и сама, кажется, совсем не против.
Да, но опять встал вопрос: что презентовать Зиночке? Не инструмент же какой или с десяток литров бензина. Тем более у неё на складе этого добра выше третьего наката, если штабелем сложить. Снова просмотрел свой вещмешок и неожиданно обнаружил там, на самом дне, платок. Очень лёгкий, невесомый почти. Пуховый, и если к коже прислонить — очень тёплый. Причём оказалось их сразу два. Стало понятно: Алексей приготовил подарки матери и сестре.
«Прости, дружище, — подумал я. — Если найду, куплю им новые, побольше и получше», — решил я, взял платок, положил за пазуху и потопал к складу, испытывая странное возбуждение. Не то, что между ног образуется и ходить мешает, а какой-то радостный подъём. Даже сам себе удивился. Ну надо же! Моему разуму почти 50 годков, пора бы уже перестать нервничать при одной мысли, что буду общаться с представительницей прекрасного пола, которой к тому же симпатичен. Однако поди ж ты, сердчишко-то как стучит! Даже и сто грамм наркомовских не понадобились, чтобы завестись с пол-оборота.
Смешно!
Я притопал к складу, да и наткнулся на табличку «Уехала на базу. Буду через три часа». Я посмотрел на часы. Это с какого момента считать? Тоже мне, гениальная девчонка! Хотя бы написала примерно, когда вернётся. Не торчать же мне тут, как тополю на Плющихе, в ожидании. «Как же глупо, блин!» — я заругал себя и даже добавил пару ласковых выражений. В самом деле! Недели не прошло, как я попал с одной войны на другую, а вот уже хвост трубой и собрался женское сердце покорять!
— Долбоящеры ты, Вовка! Етить-колотить! — сказал и сплюнул от досады.
— Кто такой Вовка? — вдруг послышался рядом голос, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Я повернул голову в ту сторону. Да ёперный ж ты театр! Следил он за мной, что ли?
— Не твоё дело, — буркнул я. — Чего за мной хвостом ходишь? Месть покоя не даёт?
Передо мной стоял тот самый боец — здоровяк лет 25-ти, с розовым лицом и здоровенными, как я только теперь заметил, кулаками. Смотрел он на меня набычившись, как телок-трёхлеток, и разве что не бил копытом. Но рукава гимнастёрки закатать успел. Видать, правда шёл следом.