Воспоминания закончились, когда я вышел из блиндажа, закинув вещмешок за спину. Огляделся. Хотел было к машине потопать, но ко мне подошёл всё тот же капитан. Он выглядел суровым и собранным. Лицо, покрытое глубокими морщинами, не выражало эмоций, зато глаза внимательно следили за каждым моим движением.
— Оленин, — сказал он, — готовь машину. Товарищ полковник будет через пять минут.
— Есть готовить машину! — ответил я и рысцой побежал к тачке. Закинул вещмешок в небольшой (он напомнил мне металлический ящик) багажник. Уселся, завёл движок. «Ну всё, готов», — подумал, и вскоре рядом со мной уселся мужчина среднего роста и телосложения, с полковничьими погонами на полевой форме. Усы у него были, конечно, впечатляющие. «Видать, у самого товарища Будённого скопировал манеру», — подумал я и был слегка удивлён такой мысли. Откуда она у меня? Видать, личность Алексея Оленина, в чьём теле оказался, ушла не до конца? Интересно, а куда он сам-то подевался вообще?
— Старшина, нам нужно срочно попасть на передовую линию, — сухо произнёс полковник. Сомнений не было: это и есть наш комполка.
— Сделаем, товарищ полковник, — послушно ответил я.
Позади уселись ещё двое бойцов с автоматами. «Охрана», — догадался и нажал педаль акселератора, двигатель глухо и мощно загудел. Вставив рычаг в первую передачу, медленно тронулся с места. Полковник бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Мы выехали из лагеря и направились к линии передовой.
Глава 3
По дороге я с интересом, насколько позволяла обстановка, рассматривал окрестности. Красиво здесь, величественно. Это хорошо, что Забайкалье, а не Монголия. Я никогда прежде таёжных лесов не видел. Только в кино, а степь… Хоть и люблю её, но не слишком сильно. Помнится, за время службы в армии пришлось мне три месяца провести на просторах Прикаспийской низменности вдали от населённых пунктов и Волго-Ахтубинской поймы. Летом жара там невыносимая. С полсотни градусов на солнце, а техника нагревается так, что порой даже автомат в руки взять нельзя — кажется, будто его только что из печи вытащили, разве не красный.
Здесь, наоборот, приятная прохлада. Вон, солнышко светит сквозь кроны деревьев, освещая дорогу. Да и сама она неплоха, в общем. Осенние дожди ещё не зарядили, и хотя пылит здорово, но всё-таки жить можно. Не Черноземье, где каждая лужа может стать большим приключением, особенно если с глубокими колеями, суглинок.
Полковник сидит рядом, и когда машина подпрыгивает, хоть и стараюсь не гнать, объезжая рытвины и кочки, морщится. Видать, на фронте крепко ему досталось. Меня так и подмывает спросить, куда мы направляемся. Интересно же! Но молчу, поскольку не надо простому старшине задавать такие вопросы. Тем более когда служишь в СМЕРШ. Видимо, придётся информацию самому добывать. Только делать это очень аккуратно, чтобы не приняли за японского шпиона.
Через какое-то время я сосредоточился на управлении машиной, стараясь не выдать свой интерес, а порой и замешательство. Мои мысли переключились на другую тему и теперь были заняты поиском ответа на вопрос, как я оказался в этой ситуации и есть ли способ вернуться домой. Но пока следовало выживать и не вызывать подозрений.
Спустя некоторое время мы добрались до передовой позиции, где комполка ждали другие офицеры. Я остановил внедорожник, и полковник вышел наружу, направляясь к ним. Бойцы охраны неотступно шли следом. Я остался в машине, пытаясь осмыслить происходящее. Отвлёк сержант в форме танкиста. Подошёл вразвалочку:
— Здоров, старшина!
— Привет, — ответил я.
— Комполка привёз? Как он? Слыхали мы, сюда сразу после госпиталя.
— Да навроде того, — уклончиво произнёс.
— Огоньку не найдётся? — сменил тему незнакомец.
Я привычно похлопал себя по карманам, но потом вспомнил, что бросил курить полгода назад. Жизнь заставила: вместе с частью своей штурмовой группы оказались в засаде. Трое суток нас пытались выбить с окраины небольшого посёлка. Порой казалось: всё, наш последний вздох. Сейчас гранатами закидают, и будет у меня последний залп на родной Волгоградской земле. Дал себе зарок: если выживу — ни одной затяжки.
— Прости, не курю.