Тем не менее в конце той же недели, в ночь с пятницы на субботу, совершенно не понятно каким образом (поскольку все портовые краны как были, так и остались опечатанными) все шестнадцать полуфабрикатных танков Т-90 пропали с таможенного склада и были ошибочно погружены на сухогруз “Товарищ Хо-Ши-Мин”, пришвартованный рядом с теплоходом “Игарка”. Под утро, едва покинув территориальные туапсинские воды, капитан “Хо-Ши-Мина” вероломно сжег неудобные северо-корейские опознавательные знаки вместе с российским коносаментом, и на мачте сухогруза сам собою взвился флаг Свободной Либерии. Но напрасно юго-восточная военщина, эти порожденные маккартизмом макаки, жадно потирая желтые ладошки, поджидали под грустную мелодию вальса “На сопках Маньчжурии” танковый металлолом и с тоской все смотрели в синие просторы рейда города Шанхая. Единственное, что досталось этим макакам — кроме свежего бриза и кругов на воде — это слабый слушок, что перед тем, как войти своей таинственной гибелью в Ллойдовский аварийный список судов мирового торгового флота, сухогруз “Товарищ Хо-Ши-Мин” все же побывал в одном из Бангладешских портов на Индийском океане — или, что гораздо более вероятно, в пакистанском закрытом городе Ормаре — и пополнил там запасы пресной воды и вяленой трески. Но этой смутной информации было отнюдь не достаточно для китайских банкиров, чтобы раскрыть кредитное письмо (LC), выставленное в качестве финансовой гарантии полуфабрикатной бронетанковой сделки в московском “Престиж-банке”.
Слепое действие океанских стихий привело к тому, что господин Мутрук, пробившись с векселем в зубах на прием к начальнику Южно-Сибирской ж.д., был поднят там на смех. Ему весело сообщили, что на чутком российском рынке ценных бумаг векселя Южно-Сибирской ж.д. в результате успешной экспортной политики настолько упали в цене, что стоят теперь уже не три миллиарда, а три пинка.
Тогда в полном отчаянии, но все ж таки надеясь изыскать средства на прокорм атомных ремонтников, г-н Мутрук опять обратился к своему лучшему другу по парилке Андрею Яковлевичу, который, с присущим ему энтузиазмом, тут же запустил обесцененный вексель в еще один цикл хозяйственной деятельности. Ведь, что ни говори, Андрей Яковлевич, как никто другой, умел вовремя вовлечь в новый вексельный цикл владельцев такого товара, который можно продать за живые деньги, так необходимые голодным атомным монтажникам для хотя бы одноразового посещения химкинского магазина “Продукты”.
А кто лучше знает, что это за товар и где он лежит?
Правильно — это знают Оленька Ланчикова с Венедиктом Васильевичем, которые тогда очень вовремя подвернулись господину Детскому.
Но — не знают, а — знали. Поскольку и этот второй вексельный цикл тоже очень успешно завершился месяцев восемь тому назад. Прискакав в родную Новокострому, Оленька всучила обесцененный вексель фирме “Горби и Горби”, расположенной на задворках бывшего Архиерейского дома. Эта фирма, бессовестно эксплуатируя чужой нобелевский международный имидж, в тот предзимний период осуществляла магистральные поставки мазута (так называемый “Северный завоз”) в Мурашинский район Архангельской области и как раз изыскивала средства для оплаты тарифа по Южно-Сибирской ж.д. А что может быть лучшей проплатой за провоз по железной дороге, чем ее же собственный и подлинный вексель? Так и подумал Клавдий Ульянович Горбич, владелец фирмы “Горби и Горби”, и, в полном восторге от удачного совпадения деловых интересов, едва получив вексель, немедленно выдал пять процентов комиссионных черным налом Оленьке, — ей и выцарапывать эти деньги у него не пришлось.
Как только Оленька в обнимку с Венедиктом Васильевичем и с набитыми наличкой кейсами скрылись в очередной раз за новокостромским горизонтом (кстати, гражданин Горбич Клавдий Ульянович до сих пор утверждает, что помимо комиссионных дал прекрасной парочке и немалую подотчетную сумму для передачи непосредственно РСУ-61, расписку же Ланчиковой у него словно корова языком слизнула, но тут уж как суд решит — надо только приговора дождаться), партнеры сразу выбросили все эти транспортно-радиоактивные глупости из головы.