В ту эпоху сам путь через степи Монголии был непростым путешествием – требовавшим и выносливости, чтобы преодолеть тяготы природы, и дипломатической хитрости, чтобы не стать жертвой многочисленных местных ханов. Иван Петлин сумел благополучно преодолеть все эти преграды. Умелый путешественник и искусный дипломат, он сумел среди монголов найти двух надёжных проводников – буддийских монахов.
Петлин, явно был интеллектуалом для своей эпохи, интересовался различиями обычаев и религий. Его донесения в Москву сохранили даже следы дискуссий православного христианина с буддистами. «Ваша де вера одна с нашею была, а старцы де ваши чёрны, а мы де старцы белые, а не ведаем, как ваша вера от нашей отскочила…» – пересказывал Иван Петлин слова своих буддийских проводников, выведших маленький русский отряд через бескрайние степи Монголии и пески пустыни Гоби прямо к Великой китайской стене.
«По рубежной стене башням, сказывают, и числа нет…»
Если бы в середине XVII века кого-то из жителей России спросили «Чей Крым?», то с высокой долей вероятности мог бы последовать ответ, звучащий сегодня поразительно – «Китайский!»
Ведь три с лишним века назад «Крымом» на Руси именовали и Великую китайскую стену. Так получилось именно благодаря донесениям Ивана Петлина, он первым из русских путешественников своими глазами увидел это внушительное сооружение на границе Китая… Петлин так и писал в своём донесении: «А от конца Мунгальской земли, до китайсково Крыму езду конем 2 дни…»
Секрет «китайского Крыма» в документах Петлина прост – тюркским термином «Крым» тогда на Руси зачастую именовали любое большое пограничное укрепление. Собственно изначально по отношению к ныне российскому полуострову «Крымом» именовался именно Перекоп, укрепленная граница на перешейке полуострова… Для наших предков в XVII веке пограничная стена Китая тоже представлялась вот таким «Крымом» – от тюркского «qirim», восходящего к монгольскому «хэрым», обозначавшему укрепление, крепость, стену со рвом… Вспомним, что Иван Петлин был именно переводчиком с монгольского языка и тюркских наречий – не удивительно, что для обозначения Великой китайской стены он использовал термин «Крым».
Сама стена явно потрясла русских путешественников. «А мы сочли по рубежной стене башен со 100, а к морю и к Бухаром (т. е. к западу, к центру Азии – прим. DV) башням, сказывают, и числа нет…» – так позднее в Москве Иван Петлин описывал Великую китайскую стену.
Границу Китая русский отряд пересёк в последние дни лета 1618 года. Даже сегодня Поднебесная удивляет своим колоритом и разительной непохожестью на всё ранее привычное европейскому путешественнику, избалованному телевидением и туризмом. И можно только догадываться, насколько сильнее были впечатления от абсолютно другого мира для людей, живших четыре столетия назад.
Даже сегодня в описаниях Ивана Петлина хорошо заметно неподдельное изумление, да и сам стиль его рассказов о Китае напоминает, порой, язык русских сказок про удивительное тридевятое царство: «А город каменной бел, что снег, высок и хорош и мудрён делом… А ворота высоки и широки, а затворы у ворот железо луженое, а гвоздие чёрное, вбито часто, а пушки по башням большие, и ядра пушешные, пуда по два ядро, з голову человечью…»
«Итти ко царю не с чем…»
Итак, 10 сентября 1618 года русская дипломатическая миссия впервые прибыла в Пекин. Путь из Томска, самого тогда крупного восточного поселения России, в столицу Китая занял ровно 3 месяца и 22 дня.
Пекин тогда был столицей огромной «империи Мин», по численности населения превосходившей московскую Русь примерно в 25–30 раз! Всего через четверть века эта империя падёт из-за внутренних смут и ударов маньчжуров, но в момент прибытия Ивана Петлина уже загнивающий изнутри «минский» Китай внешнему наблюдателю казался в зените своего могущества и богатства…
В столице огромной китайской империи Иван Петлин и его товарищи проведут всего четыре дня. Их с уважением примут китайские чиновники, но в дело вмешаются большая политика и непоколебимые традиции Поднебесной. Дело в том, что в Китае традиционно считали только себя центром цивилизации, все окружающие народы и государства искренне считались «варварами». Прибытие любых иноземных послов трактовалось как изъявление покорности «варваров» властелину Вселенной, то есть китайскому императору.