Хотя имя не прозвучало, но такие детали биографии «никаниченина» позволяют идентифицировать его с абсолютной точностью – это именно «Тимофей Иванов», первый китаец, побывавший в Москве. Посольство в Пекин вместе с Николаем Спафарией стало для китайского казака первым за несколько десятилетий приближением к далёкой Родине, лежавшей где-то на юге от реки Хуанхэ.
Хотя Пекин тогда был столицей маньчжуров, а не китайцев-ханьцев, но сородичи «Тимофея Иванова» встречались на всём пути посольства – маньчжуры, завоёвывая Китай, многих пленников переселяли на север. Едва русское посольство пересекло границу, как опытный дипломат Спафарий заметил, что его переводчик слишком уж эмоционально реагирует на рассказы маньчжуров об их победах над китайцами.
«Здесь по селам живут многие никанцы у китайцев в холопстве, и они сказывали моему толмачу, что китайцы лгут, что якобы победили никанцев, наоборот они побеждены никанцами дважды…» – так записал Спафарий в дневнике. Здесь надо помнить, что «китайцами» наши предки тогда называли именно маньчжуров, а тех, кого мы сегодня именуем китайцами, звали «никанцами».
Посольство Николая Спафария ехало в Пекин как раз в тот момент, когда на юге Китая вспыхнуло последнее яростное сопротивление маньчжурским завоевателям. Восставшие ханьцы тогда, действительно, одержали несколько побед над маньчжурскими войсками и отбили у захватчиков шесть провинций страны из пятнадцати, при том самых населённых и богатых. В 1675-76 годах власть маньчжуров над Поднебесной реально висела на волоске – было достаточно ещё небольшого удара по маньчжурской империи, чтобы она рухнула как карточный домик.
Такой соломинкой, ломающей хребет верблюду, могла стать для маньчжурского Пекина открытая война с Россией – к тому времени неурегулированный вопрос с границей в Приамурье породил тянувшийся уже четверть века вялотекущий конфликт наших первопроходцев с маньчжурскими соседями. Но ни Москва, ни Пекин войны не хотели, обоим государствам срочно требовалась спокойная общая граница – маньчжурам чтобы, не отвлекаясь, завершить наконец покорение богатых земель к югу от Янцзы, а русским чтобы бросить все силы первопроходцев на окончательное освоение изобильных драгоценными мехами пространств на севере Дальнего Востока.
«Проведать всякими мерами будет ли впредь у царского величества с китайским богдыханом дружба и любовь…» – именно так в 1675 году бояре в Москве сформулировали цель посольства Николая Спафария в Пекин к маньчжурскому императору-«богдыхану». И российский посол, прибыв в чужую столицу, всеми силами старался установить мирные отношения с дальневосточным соседом. Но вот у единственного «толмача» посольства – «никанского» китайца, давно ставшего сибирским казаком – цель вдруг оказалась абсолютно противоположной…
Посол с отрезанным носом
На землях Китая посол Спафарий в сложных переговорах провёл более года. В Пекин он прибыл через 16 месяцев, после выезда из Москвы – на исходе мая 1676 года. Современную столицу Китая русские люди XVII века чаще называли не привычным нам именем, а «Ханбалыком» – именно так именовали этот город в эпоху великой империи потомков Чингисхана, которые некогда объединяли в своих границах одновременно и Русь, и Китай. Посол Спафарий, прибыв в Пекин, подражая маньчжурскому и северо-китайскому произношению, называл эту столицу «город Пежин».
Спафарий обратил внимание, что маньчжуры явно третировали его переводчика, а тот в свою очередь предпочитал общаться не с новыми владыками Китая, а с этническими ханьцами, своими соплеменниками. Как позднее рассказывал сам Спафарий: «Толмача богдойские люди не любили, потому что он с холопами их, с никанцами, водился, он сам породою никанец же. А ныне война великая меж богдойцами и никанцами, и была ненависть на него от них…»
Впрочем, российский посол, как опытный психолог и дипломат, заметил не только это. «И толмач мне будто со страхом говорил, что слышал он подлинно от людей боярина китайского, что тот посылал к монгольским князьям, чтоб они собрали войска и пришли на нас внезапно, чтоб нас всех убить, оттого что по мысли богдойской мы якобы к ним пришли с обманом и будто бы мы лазутчики в их государстве, а за нами идут де войска, и хотим их государство завоевать…» – так передавал в Москву посол Спафарий рассказы своего переводчика.
Однако, Николай Гаврилович Спафарий, он же Николае Милеску-Спэтару, был слишком опытным и храбрым человеком, чтобы сразу поверить и сходу испугаться страшных слов своего переводчика. Дальний потомок византийских императоров, он родился в семье бояр Молдавии, завоёванной тогда турками, и воспитывался при дворе османского султана, затем учился в лучших университетах Западной Европы.