На первый взгляд покажется, что реальное расстояние от столицы России до Забайкалья склонный к драматическим эффектам протопоп преувеличил в четыре раза. Но Аввакум здесь почти не ошибается – в ту эпоху на Дальний Восток добирались только по рекам. И занимавший годы путь по их извилистым руслам, действительно, получался в разы длиннее, чем по прямой. Идти напрямик, а главное нести грузы и припасы сквозь дикую тайгу и горы, тогда было невозможно. В XVII столетии все эпопеи и одиссеи первопроходцев – это главным образом речные экспедиции.
Именно так шёл в Забайкалье и отряд воеводы Пашкова. Сначала почти две тысячи вёрст по Енисею и его притоку Ангаре – всё время вверх по течению. Этот путь был труден, особенно на речных порогах, но хотя бы не слишком опасен в военном отношении – берега реки «Тунгуски», как именовали в эпоху первопроходцев Ангару, и земли западнее Байкала были уже разведаны и освоены русскими людьми.
Протопоп Аввакум оставил красочное описание подступов к Байкалу: «Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит… В горах тех обретаются змеи великие, в них же витают гуси и утицы – оперенье дивное, иное, чем у русских птиц. Там и орлы, и соколы, и кречеты, и лебеди, и иные, многое множество разных. На тех горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, и зубри, и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие – глазами воочию видим, а взять нельзя!»
Отряд воеводы Пашкова покинул Енисейск в июле 1656 года и лишь спустя десять месяцев переправился через «Байкалово море» – только так огромное озеро называет Аввакум. Именно ссыльный по итогам той одиссеи сделает первое в России литературное описание Байкала.
«Около Байкалова моря утёсы каменные и зело высоки, – даже спустя годы вспоминал с чувством протопоп, – Двадцать тысяч вёрст и больше я волочился, а не видал нигде таких гор. На верху их как будто шатры и горницы, врата, столпы и ограды – всё богоделанное…» На языке Аввакума «богоделанное» означает природное. Очевидно, что Байкальское «море» и удивительная природа его берегов потрясли протопопа, человека немало повидавшего.
«Птиц зело много, гусей и лебедей по морю, яко снег, плавают…» – продолжает Аввакум описание Байкала, перечисляя всех местных рыб, в том числе знаменитых омулей, а так же «морских зайцев великих», как первопроходцы именовали здешних тюленей и нерп. Лиричного, но одновременно практичного протопопа отдельно удивило, что байкальские «осётры и таймени жирны гораздо, нельзя жарить на сковороде, один жир будет». И тут же мемуары Аввакума, в следующем же предложении, от жирной сковородки переходят к божественным нотациям – что все поразительные красоты и богатства Байкала «у Христа наделаны ради человека, чтобы, живя покойно, хвалу Богу воздавал», но суетный человек, по мнению протопопа, лишь «скачет яко козел, раздувается яко пузырь, гневается яко рысь, и ржёт зря на чужую красоту яко жеребец…»
Именно за прекрасным Байкалом ссыльного Аввакума, воеводу Пашкова и их спутников ждали «новые немирные земли», та самая «смертоносная» Даурия, а где-то вдали за нею грезился почти сказочный, ещё неведомый Китай.
«Стали ноги пухнуть и живот посинел…»
За «Байкаловым морем» путь вновь лежал по рекам – всё лето 1657 года отряд Пашкова пробивался вверх по течению впадающей с востока в Байкал реки Селенги и её притоку, реке Хилок. Такая водная дорога была трудна, но альтернатив ей не было. Протопоп Аввакум, ехавший «в Даурию» с женой и пятью детьми, старшему из которых было всего 12 лет, так вспоминал речные дороги Забайкалья: «По Хилке по реке воевода заставил меня лямку тянуть, зело нужен ход ею был – и поесть некогда было, не то что спать. Целое лето мучилися против течения. От водяной тяготы у людей и у меня стали ноги пухнуть и живот посинел…»
Отряд упорно пробивался к озеру Иргень в верховьях реки Хилок. Именно там восточные притоки Байкала ближе всего подходили к амурской водной системе – к верховьям реки Ингоды, притоку Шилки, одной из составляющих Амура. Ещё в 1653 году первопроходцы Петра Бекетова построили возле озера Иргень небольшой острог, первое русское укрепление в восточном Забайкалье. Но отряд воеводы Пашкова нашёл лишь пепелище, острог сожгли «немирные тунгусы». Всю осень 1657 года казаки Пашкова восстанавливали крепость, а зимой, сделав сани и нарты, двинулись далее на восток, к берегам амурских притоков.