Война с чукчами оказалась сложной, дорогой, а главное – бесконечной.
Глава 17. Чукотские войны: Последняя песня тойона Наихню…
Грандиозный по меркам дальневосточного Севера поход Павлуцкого лишь ненадолго прекратил чукотские набеги на соседей. Уже в 1737 году большой отряд «настоящий людей» дошёл даже до центральных районов Камчатки, в тысяче вёрст от «пограничной» реки Анадырь. В следующем году под Анадырским острогом чукчи уничтожили довольно крупный русский отряд – 8 казаков и 20 коряков.
В 30-е годы XVIII века русским даже пришлось построить несколько новых острогов по берегам и окрестностям реки Анадырь, делящей современный Чукотский округ почти пополам. Также попытались организовать регулярное патрулирование по этой пограничной реке – в короткий тёплый сезон на лодках, зимой на оленьих упряжках.
Перемирие вроде бы наметилось летом 1741 года – чукчи тоже устали от перманентной войны и в низовьях реки Анадырь вступили в переговоры с русскими властями. После того как капитан Павлуцкий, получив майорский чин, уехал на повышения в Якутск, обязанности коменданта Анадырского острога выполнял казачий сотник Василий Шипицын. 19 августа 1741 года он с семью десятками казаков на десяти больших лодках-«шитиках» в 150 верстах к востоку от современной столицы Чукотки встретил сотню лодок-каяков, на которых располагались дружины и родичи наиболее влиятельных чукотских «тойонов».
Трое суток стороны вели невнятные переговоры. Нет, языкового барьера не было, переводчиками были родственные чукчам коряки, да и среди казаков уже хватало понимающих чукотские наречия (по крайней мере мужское наречие, ибо у чукчей женщины разговаривали по сути на отдельном языке). Несколько сибирских казаков волне были способны почти без запинки произнести: «Игыр мыкычьыт энмэч энанмнылявынногьат эмыръавагыргык…»
Проблема была в ином – стороны жили в слишком разных мирах и просто были не в состоянии постичь психологию друг друга. Пока шли переговоры, одна из корякских пленниц, находившаяся в рабстве у чукчей, бегала на свидания к казаку Анкудинову и рассказала своему «ыгинны» (любимому), как ночью у костра среди своих воинов тойон Наихню, тот самый, чьё войско 10 лет назад потерпело поражение в первой битве с Павлуцким, пел длинную боевую песню… Рассказ об этой песне и стал причиной новой русско-чукотской войны.
Подстрочный перевод песни, пропетой свыше двух с половиной веков назад на берегу и ныне почти безлюдной Анадыри, сохранился до наших дней в казачьих отчётах, присланных позднее в Якутск и далёкий Петербург. Со слов толмача Анкудинова и безымянной корякской рабыни было записано: «Он де Наихню соберет всех роду ево северо-восточного моря людей и пойдет к восточному морю, откуда вверх по реке Анадырю, где будет российское войско, то оное смертно побьет, откуда сядет со своим войском в байдары яко на санки и пойдет вверх по Анадырю, а как будет подходить к Анадырскому острогу, то выйдет на превеликое озеро, на коем найдет гусей и уток, коих ничем другим как одною палкою приколотит, а когда войдет в острог, то во оном народу головы и шеи переломает, чем и всех погубит, а острог на огне созжет, и на российской земле со своим войском и оленными табунами будет жительство иметь, дабы и будущим ево в потомках родом было в похвалу, что он северо-восточного моря тоен Наихню российским местом завладел».
Скорее всего, это был обычный для чукотского мужчины-воина ритуальный напев, в котором он славил свою крутость и способность ловко убить всех – от уток до русских. Но старый и авторитетный тойон Наихню слишком красиво исполнил свою песню, оснастив её очень уж правдоподобными деталями.
И не менее опытный казачий сотник Василий Шипицын, всю свою жизнь воевавший с опасными чукчами, не стал долго размышлять над психологическими особенностями чукотского фольклора, а принял простые и действенные меры. На следующий день, когда тойоны во главе с Наихню приплыли продолжать странные переговоры (русский сотник уже считал их отвлекающим манёвром), казаки всех зарезали.
«Немирных чюкч искоренить вовсе…»
Растерявшись от потери старейшин остальные чукчи уплыли без боя. Но, естественно, с тех пор считали себя в состоянии вечной войны, надолго отказавшись от любых мирных контактов. И спустя десятилетия, когда русские власти предлагали переговоры, чукчи отвечали отказом, напоминая про сотника Шипицына.