Самая крупная школа создавалась в Большерецком остроге и ей полагалось 95 азбук и 23 букваря. Учебники тогда рассматривались не как расходный материал, а как ценнейшее оборудование. Архимандрит Иосаф для каждого учителя собственноручно написал строжайшую инструкцию по сбережению учебников и запрете раздавать их из школ по домам учеников: «Без воли и ведома нашего тех книг никому и ни под каким видом не отдавать и хранить при себе под наистрожайшим контролем, дабы ни малой траты, ни повреждения им приключиться не могло… Паче чаяния в бытность твою какое над оными книгами небережение нами усмотрится, или что не найденным окажется, только с тебя взыскано будет без упущения…»
Архимандрит беспокоился не зря — ведь следующий раз школьные учебники на Камчатку привезут только в XIX веке. По азбукам и букварям, доставленным Иосафом в 1745 году, будут учиться как минимум три поколения жителей полуострова.
Уже осенью 1745 года в трёх первых школах Камчатки стали постигать грамоту 79 мальчиков. При этом дети русских и ительменов учились вместе, так на следующий год в школе Верхне-Камчатска учились 26 казачьих детей и 19 сыновей из ительменских родов, кочевавших в окрестностях русского острога.
Не прошло и трёх лет, как благодаря энергии и настойчивости архимандрита Иосафа Хотунцевского, на Камчатке было уже семь школ. Первая школа в гавани святых Петра и Павла, на месте будущего Петропавловска-Камчатского, начала работу в 1748 году. К тому времени на полуострове насчитывалось уже более 200 школьников, а самый способный ительменский юноша, крещёный под именем Тимофей Уваровский, уже сам преподавал русскую грамоту в школе Тигильского острога (ныне село Тигиль, райцентр в полутысяче километров к северу от Петропавловска-Камчатского).
Примечательно, что «новокрещённый» Тимофей Уваровский, первый педагог из аборигенов Камчатки, был сыном одного из «тойонов», вождей ительменов. В русском остроге он оказался в качестве «аманата» — заложника, который своей жизнью гарантировал выплату меховой дани. Однако, «аманаты» в русских селениях содержались не как заключенные — пользуясь относительной свободой, они не могли лишь покидать соответствующий острог, поэтому быстро перенимали образ жизни и моду пришельцев с Запада. Те же, кто крестился и научился грамоте, становились полноправными подданными Российской империи.
По итогам первых лет учёбы архимандрит Иосаф даже докладывал начальству в Петербург, что дети ительменов способнее русских школьников: «В учении российской грамоте, письму, нотному пению решительно преуспевают российских отрочат и по своим разумениям далеко отстоят от российских мужиков и превышают некоторых купцов…»
Вероятно, архимандрит, подчёркивая успехи школьников-ительменов, стремился, вольно или невольно, приукрасить результаты своей просветительской деятельности. Однако, ительмены имели развитый и сложный фольклор, при отсутствии собственной письменности, его передача из поколения в поколение требовала развитой памяти, что в итоге способствовало успехам в школьной учёбе по ярким русским учебникам.
Занятия в школах воспринимались аборигенами как своеобразное развлечение, нечто абсолютно новое в привычной им жизни. Тем более, что архимандрит Иосаф освобождал учеников от уплаты «ясака» (дани собольим и лисьим мехом) и даже из своих денег уплачивал подушную подать — налог, который должны были вносить в казну все, кто принял христианство, превратившись из «кочевого инородца» в полноправного подданного Российской империи.
В итоге за первые шесть лет своей деятельности архимандрит Иосаф и его «студенты» организовали на Камчатке 14 школ, в которых одновременно обучились грамоте 239 учеников. Одну школу открыли даже на Курильских островах. Сотрудник Петербургской академии наук Степан Крашенинников, побывав на полуострове в середине XVIII столетия, описывал состояние местного просвещения почти восторженно: «Завели там и школы по разным местам, в которые сами камчадалы охотно отдают детей своих… Во всех почти острогах заведены школы, в которых невозбранно обучаться как детям казачьим, так и камчадальским, без всякой платы».
Однако не стоит думать, что вдохновенный педагог Иосаф был ангелом во плоти. Он оставался сыном своего времени — главным в его деятельности было не абстрактное просвещение, а насаждение христианства. Будучи талантливым учителем и искренне любя способных школьников, Иосаф бестрепетно порол и детей, и взрослых за любые отступления от религиозных правил. Не брезговал лично бить непослушных вождей-«тойонов» или допрашивать под пыткой заподозренных в мятеже.