В течение XVIII столетия, по данным переписей-«ревизий», количество русских женщин, проживавших на севере Якутии, постепенно сравнялось с количеством мужчин. Именно с якутским Жиганском, приполярным поселением, выросшим из маленького зимовья, связана судьба Татьяны Прончищевой, первой в истории женщины, ставшей исследовательницей Арктики. Именно из Жиганска в 1735 году стартовала научная экспедиция лейтенанта Василия Прончищева — вместе с женой и отрядом в полсотни человек он отправился в плавание от устья Лены к полуострову Таймыр. Из этой экспедиции супруги Прончищевы не вернулись, их могилы и ныне находятся где-то в вечной мерзлоте возле устья якутской реки Оленёк.
Одновременно Жиганск прославился на дальневосточном Севере именем еще одной женщины — Аграфены Жиганской, популярной героини местных сказаний и страшных легенд. Появившиеся в XVIII веке предания гласили, что девушка по имени Аграфена, дочь проживавшего в Жиганске русского купца, из-за несчастной любви отказалась от христианства и стала якутской шаманкой, настолько сильной, что была способна даже менять течение рек. После смерти дух Аграфены Жиганской не успокоился, оставшись блуждать и пугать путников возле священной горы Баахынай.
Правда, по более приземлённой версии местной легенды несчастная девушка умерла от совсем неромантического сифилиса. Однако все версии легенд сходятся на том, что в течение столетия после смерти Аграфена Жиганская продолжала колдовать, став едва ли не языческим божеством, требовавшим жертвоприношения от местных якутов и русских. Архивы сохранили датированное апрелем 1781 года донесение в Якутск от священника Зашиверского острога Михаила Слепцова: «Казак Тарабукин шаманство учинил и Жиганьской Агрофене в жертву корову весил…»
Вероятно, пугающую славу Жиганска поддерживал и тот факт, что этот населённый пункт был главным центром торговли ископаемой костью мамонта. Мамонтовых бивней и скелетов было так много, что в русских заполярных поселениях на Индигирке из них делали, например, резные детали оконных наличников. Как писал современник: «С берегов и островов Ледовитого моря купцы жиганские и колымские ежегодно привозят в Якутск около тысячи пудов мамонтовых клыков… Мамонтов находят порой совершенно целыми, с кожею и мясом, иногда под слоем земли в 20 сажень толщиною…»
Периодически находимые в вечной мерзлоте хорошо сохранившиеся туши диковинных зверей-гигантов явно наводили наших предков на мысли о каком-то колдовстве. Вообще жители дальневосточного Севера славились среди населения Сибири, как чародеи и колдуны. Не случайно один из этнографов XIX века так писал об этом: «Колдовство развито главным образом по берегам Ледовитого моря, где на сто жителей (русских и инородцев) пятеро считают себя колдунами…»
Но как бы ни будоражило фантазию современников полярное колдовство, жизнь на крайнем севере Дальнего Востока и в прошлом текла по вполне земным законам. Имевшее мрачную славу Жиганское зимовье на протяжении XVIII столетия стало крупным поселением. Сначала на месте зимовья был построен деревянный острог, долгое время именовавшийся «Красным». Затем, в 1783 году Жиганск официально был провозглашён городом, центром одного из уездов огромного Иркутского наместничества. Одновременно городом и уездным центром стал полярный Зашиверский острог, расположенный на берегах реки Индигирки.
Спустя семь лет оба северных города Российской империи получили официальные гербы — щиты, состоящие из двух половин. В верхней части каждого располагался герб Иркутска — бегущий «бабр» (так в старину русские называли таёжного тигра) с соболем в зубах. В нижней половине герба города Жиганска на голубом поле изображались «два осетра, в знак того, что около сего города жители промышляют ловлею рыб». У города Зашиверска нижнюю половину герба украшало изображение золотой лисицы на чёрном поле, «в знак того, что жители сей округи ловлею сих зверей промышляют».
Примерно в те же годы на самом севере современного Камчатского края, на месте заброшенного казачьего «острожка», указом царицы Екатерины II был основан еще один приполярный город — Акланск, названный так по имени речушки Оклан. Утверждённый царицей герб нового города представлял собой стоящего на золотом поле медведя, «в знак того, что в округе сего города много их находится».