Они быстро и принужденно разговорились. Так быстро, что совершенно не понимали, о чем идет речь.
- Вы как всегда гениальны, - похвалила Арлекина администратор Асклепия. На лице несчастной женщины, казалось, не осталось ни одного уголка, не отравленного модной косметикой.
- Любовь нетленна, - мечтательно заявила художница Дарья и, оттопырив мизинец с безымянным, глубоко затянулась тонкой сигаретой.
- Фу! - Олеся отмахнулась. - Как накурено!
- Она очаровательна, - продолжала художница, выпуская изо рта огромные клубы табачного дыма.
- Стоп! - воскликнул Лобанов. - Я вижу гения на тучке никотина!
- Лобанов, - улыбнулась Асклепия, не сводя томного профессионального взгляда с Олеси. - Ты взял пленку? Говорю же, она очаровательна! Ты должен ее снять. Где ты нашел такого необыкновенного ребенка, Арлекин?
Арлекин встал на цыпочки и изысканно прошелся по кругу.
- Да ладно, ладно! - засмеялась Дарья, лукаво переводя взгляд с Олеси на Арлекина. - Мы же всё понимаем.
- Мы без предрассудков, - метко попала в тему Асклепия, прищурившись.
- Любопытный ракурс! - углубленно заметил оператор Лобанов, тут же ухватив двумя пальцами лицо Асклепии под неуловимым углом зрения, под которым ее случайно развернуло. - Что-то непонятное, зыбкое, но надо будет запомнить. Обязательно запомню, это из нашей истории.
- Готов ли сценарий. Арлекин? - подал голос ассистент Тряпушкин.
- Вы так молоды, - ответил Арлекин. - Я сам начинал в вашем возрасте. - Режиссер добродушно потрепал ухо ассистента Тряпушкина.
- Ты выучила роль, девочка? - улыбнулась Асклепия, закурив третью сигарету подряд.
- Размалеванная пепельница, - сказала Олеся.
Совершенно неожиданно компания засмеялась.
- Счастливое дитя. Совсем как я, - тонко и ранимо сострила Дарья, нечаянно уронив пепел с манерно подрагивающей сигареты.
- Мы будем снимать кино или не будем снимать кино? - спросил кто-то.
Любой в этой необычной компании мог в первых же словах сказать столько, что дальше можно было не слушать. Собственно, большего не требовалось, поэтому мы прерываем необычный разговор киношников с тем, чтобы продолжить его, когда у героев прорежутся самые первые признаки общего языка, и они с удивлением начнут, ну, хоть что-то понимать друг в друге. Случится это в мастерской художницы Дарьи, в нее Олеся и Арлекин заглянут, чтобы ознакомиться с набросками предстоящего фильма.
Признаться, мастерская художницы Дарьи Арлекина разочаровала. Но вида он, разумеется, не подал. Он мужественно блуждал от одной бессмысленной картины к другой, что-то глухо бубнил под нос и мучительно придумывал хотя бы несколько слов для комплимента, которого требовало от него элементарные эстетские формальности.
Ревниво наблюдая за реакцией режиссера, Дарья с печалью заметила:
- Да, гениальных художников становится всё меньше. Нас легко ранить, легко убить. Ван Гога свели в могилу. Бетховен глух как стена. Генрих фон Клейст как бы застрелился. Микельанжелло… Антониони… Вы не слышали, что с Микельанджелло Антониони? Арлекин, послушно разглядывавший полотно "Уединенное свыше…" цвета армейского бронетранспортера, вздрогнул:
- Нет. Я ничего не знаю. Что-нибудь серьезное?
- Он очень стар, - нервно произнесла Дарья. - Он плохо себя чувствует!
Арлекин беспомощно развел руками:
- Я как бы сожалею. Но чем я могу помочь Микельанджелло Антониони?
- Вы?! - Художница издевательски усмехнулась, ее передернуло. - Вы слишком бездарны, чтобы даже упоминать себя рядом с Микельанджелло Антониони!
Болезненным движением потушив сигарету о батарею, Дарья кинула окурок на пол, охватила плечи сухими пальцами, отвернулась и опустила ресницы на глубоко печальные глаза.
Вот вам и ранимость элитных художников.
Арлекин подавлено молчал. Он чувствовал себя тяжеловесным бараном в курятнике и не представлял, чем утешить ранимую рисовальщицу.
- Может, ты должен извиниться? – предположила Олеся.
- А что я такого сказал? – Арлекин пожал плечами.
- Может она… - Олеся покрутила пальцем у виска.
- Гм… Послушайте, Дарья! – Арлекин хлопнул ладонями. – Не берите в голову. Поправится ваш Микельанджелло.
- Микельанджелло-то, может, поправится, - ядовито заметила Дарья. – А вот на счет вас я не уверена.
- Ладно, если это кого-то утешит, я соглашаюсь с тем, что бездарен. Я как бы стадо баранов, Дарья, вы совершенно правы. Я не богемен, не элитарен, не эстетичен, не раним… Господи, Дарья, что происходит?!