И продолжил не торопясь, размеренно пороть Ширин по всё больше синеющей попе. После каждых пяти ударов он опускал ремень и негромко говорил, что избавить Ширин от порки может только полнейшая покорность. Первые два раза эти слова Ширин просто не услышала из-за собственного крика. На третий раз она их всё-таки разобрала, и крик стал делаться тише пока, наконец, не сменился горьким плачем.
Тогда Олег отложил ремень и освободил руки Ширин из петли. И едва успел отскочить – она, как дикая кошка, бросилась выцарапывать ему глаза.
Олег снова подвесил Ширин к кольцу. Отдохнул. И снова стал пороть.
Так продолжалось весь день. Попа, спина, ноги Ширин почернели, но покорности ей добавилось немного. Ей хочется пить, но еще больше Ширин хочется другого – освободиться от выпитого и съеденного вчера. Она кричит, чтобы Олег пустил ее в уборную. Но он только раздвинул Ширин ноги и просунул между ними горшок.
При мужчине? Никогда! Хорошо – никогда так никогда, и Олег поставил горшок на пол. Но в конце концов природа берет свое: Ширин уже не может больше терпеть и после очередного удара ремня заливает себе ноги спереди желтой, а сзади – коричневой жижей. И всё это остается на ковре, где ей предстоит спать. Теперь всё это – и ковер, и свою перемазанную попу, и ноги – всё это надо было мыть.
Отмыла, всё собрала в горшок. И выплеснула горшок на Олега. В ответ Олег только обнял ее. Размазав по животу, грудкам и спине Ширин всё то, чем она облила его. И, не дав умыться, снова стал пороть.
Потом Ширин еще раз мыла: себя, пол, Олега. Но сейчас тазик с грязной водой она безропотно вылила в уборную.
Спала Ширин здесь же – на полу, голой, при чужом мужчине, хоть и евнухе. Горшок, на который она уже сама попросилась сесть перед сном и который Олег поставил прямо возле ее головы, не позволив закрыть крышкой, благоухал отнюдь не розами. Но поспать Ширин удалось недолго. Через три часа Олег разбудил ее и снова выпорол. Потом еще три часа сна, и снова порка.
Целую неделю Олег не отходил от Ширин. Только – в уборную. Ширин же туда он так и не отпустил.
Через три дня от строптивости Ширин не осталось и следа. Она послушно делала всё, что говорил Олег: сама подавала ремень, сама обнимала во время порки руками колонну, подвешивать ее больше было не нужно, сама становилась после порки на колени и целовала поровшую ее руку.
Но Олег придумывал для Ширин всё новые унижения – ни одной из его прежних учениц не доставалось столько. И стоило Ширин чуть замешкаться с выполнением приказания, как она снова подставляла свою, когда-то бывшую цвета слоновой кости, попу под широкий кожаный ремень.
Седьмую ночь Ширин спала, вымазав себя содержимым ночного горшка, который она и Олег наполнили вечером, и с ужасом думала, что завтра то, чем она сейчас мажется, ей придется есть.
Но до этого не дошло – утром Олег объявил, что наказание закончено и пора приводить Ширин в порядок, чтобы можно было вести ее к мужу. От неожиданной радости Ширин расхохоталась, стала прыгать и, в конце концов, повисла на шее Олега, покрыв его лицо поцелуями. И перепачкала Олега остатками того, чем мазалась на ночь и что за ночь успело засохнуть. За это ей пришлось обнять колонну еще раз.
Всю эту неделю у Олега не было ни минуты для любимого дела. Зато следующие три недели, пока попа Ширин приобретала свой естественный цвет, а сама Ширин – свой естественный запах, он принадлежал только самому себе. В эти недели Олег вырезал среди прочего и браслет с дорической капителью, который оставил Ширин на память с тем, чтобы она никогда его не снимала. Ширин приняла подарок с дрожью, но отказаться не посмела.
И, наконец, через месяц после того, как он принес в комнату с колонной строптивую жену, Олег привел главному садовнику шаха жену идеальную, которая прежде всего распласталась перед мужем на полу и стала целовать его ступни и пол вокруг ступней, умоляя простить глупую.
Садовник рассказал об этой истории друзьям, а друзья – своим женам. И слава Олега стала еще громче. Мужьям было достаточно произнести имя знаменитого евнуха, и самая сварливая жена моментально становилась послушной овечкой.
Так проходили годы. Пока однажды Олега почему-то не потянуло снова увидеть родные места. Сначала это было только робкое желание, но скоро оно превратилось в навязчивую мысль.
Собственно, Олег даже не очень знал, где эти места. Знал, что где-то на притоке большой реки, которая впадает в Персидское море. Но где именно? Впрочем, его это не останавливало.