Гестапо среагировало мгновенно, взяв под контроль всех носителей секретной информации и напечатанные экземпляры плана. Но было уже поздно. Самолет, со штабным офицером и полным комплектом документов плана «Гельб» на борту, к тому времени уже совершил вынужденную посадку на бельгийской территории.
Рейхсканцлер Германии, Адольф Гитлер пришел в ярость, когда ему сообщили о пропаже секретных документов касающихся плана «Гельб» и всех обстоятельств произошедшего.
— Мой фюрер, совершенно очевидно, что русские специально придержали эту информацию до того момента, чтоб мы уже ничего не могли сделать!
— Причем здесь русские, рейхсфюрер! Для чего мы создавали гестапо? Чтоб получать от русских информацию, которую должно обеспечивать ваше ведомство? Вы можете объяснить, как может быть такое, что о наших секретных планах знают все кому не лень? Нас предупреждают о том, что секретные планы будут украдены, а наше гестапо не только ничего не знает, но и не может вовремя воспользоваться полученной информацией. У вас под носом действуют английские агенты, а вы бездействуете! Даю вам три месяца, чтоб исправить положение! Если подобная ситуация повторится, никакие прежние заслуги не будут приниматься во внимание! Что касается русских. Уведомьте посла, что дополнительное торговое соглашение разрывается нами в одностороннем порядке в связи с невыполнением их стороной взятых на себя обязательств! Вы что-то хотите сказать адмирал?
— Мой фюрер, прошу вас отложить это решение на неделю. Разрешите мне съездить в Москву, и лично встретится с господином Артузовым. Я подозреваю, что подтекст его действий выходит далеко за рамки беспокойства советской стороны о сроках выполнения заказов. Насколько я могу судить, он не тот человек, чтоб действовать столь прямолинейно. Но это можно выяснить только в личном разговоре.
— Какой еще подтекст, адмирал? Вы можете выражаться яснее?
— Самый очевидный из них, это намек на то, что англичане и без этого имели достаточную информацию о наших планах. Но возможных других подтекстов очень много, мой фюрер. Для прояснения сложившейся ситуации и нужна личная встреча.
— Хорошо. Отправляйтесь в Москву. А вы, Гиммлер, немедленно займитесь реорганизацией работы гестапо. О результатах докладывайте мне еженедельно.
Через несколько дней, в одном из московских ресторанов, Артузов встретился с адмиралом Канарисом, по его просьбе. Начальник отдела иностранной разведки свободно владел немецким, и нужды в переводчике не было.
— Вы, безусловно, правы, господин адмирал, подозревая скрытый подтекст во всем произошедшем. И он достаточно очевиден. Мы полагали, что исполнители, получившие от нас документы и информацию, доведут свои интерпретации этого подтекста к сведению руководству рейха.
— Вы правы, господин Артузов, подтекст действительно очевиден, но, к сожалению, некоторые люди, занимающие весьма высокие позиции, не хотят замечать очевидного. Именно поэтому в Москву приехал я, а не господин Мюллер. Я хочу услышать это с ваших уст и докладывать фюреру не как собственные предположения, а как официальный ответ на официальный запрос. Естественно, все это в кавычках, ибо такие термины не уместны в беседе, которую мы ведем.
— Я вас понял. Безусловно, причиной очевидной задержки переданной нами информации не являются проблемы с выполнением заказов. Это беспокоит наше правительство, но поверьте, в нем работают достаточно разумные люди, чтоб понимать недопустимость столь грубого давления на партнера, с которым ты выстраиваешь долгосрочные отношения. На самом деле это было сделано только потому, что у нас есть точные данные о том, что основные положения плана «Гельб» уже известны британской разведке. Полученные документы лишь дополнят общую картину. С другой стороны, мы сомневались, что Генштаб вермахта серьезно обеспокоится, получив от нас информацию о том, что его планы известны противнику. С нашей точки зрения, ясность в этом вопросе была для Германии более ценной информацией, чем арест агентов нижнего звена и ложная уверенность в секретности разрабатываемых планов.
— На вашем месте, я бы все-таки попытался убедить партнеров, что их планы стали известны врагу…
— По вполне очевидным причинам, суть плана «Гельб» нас не интересует, и рисковать своими агентами, добывая не нужную ни нам, ни вам информацию, я никогда бы не стал. Поэтому, никаких доказательств и подробностей того, что известно британцам мы бы сообщить не смогли. Предложенного вами варианта у нас не было. Мы бы никого не смогли убедить, а утверждать что-то голословно — не в моих принципах. Могу вас заверить в одном, господин адмирал. Пока мы союзники, двойной игры с моей стороны не будет. Это все, что я могу вам пообещать. Но хотел бы, чтоб вы донесли до своего руководства простую истину. Информация — вещь очень дорогая. В данном случае, Германия ее получает в качестве бонуса, за исполнение заказов оплаченных отдельно и твердой валютой. С нашей точки зрения, наименьшее, на что мы можем рассчитывать, так это на понимание нашими партнерами этого факта и своевременное выполнение ими наших заказов. Не хочу хвастаться, но наши возможности в Великобритании несравнимы с вашими, адмирал. Те сведения, которые мы можем добыть сегодня, вы сможете получать лет через десять-пятнадцать, если будете упорно работать и вкладывать деньги в агентурную сеть. Вам решать, продолжать ли наше сотрудничество, но мы хотим иметь четкий ответ и уверенность, что наши партнеры выполнят взятые на себя обязательства, а не будут ссылаться на форс-мажорные обстоятельства.