Они еще долго беседовали. Денисов с каждой минутой все больше и больше дивился определенности и законченности ее суждений. В них слышалась жизненная опытность, иногда ирония. Одно казалось ему немного странным: Ольга Ивановна как будто совсем не касалась себя. Денисову было неловко расспрашивать ее. Она говорила совершенно серьезным тоном, и Денисов думал, что она намеренно отдаляет его от себя, дает понять, что он в сравнении с нею мальчик.
Было уже за полночь, когда он пожелал ей спокойной ночи. Ольга Ивановна пожала ему руку своей мягкой и маленькой ручкой и сказала:
-- Надеюсь, наши беседы будут часто повторяться.
Когда Денисов шел к себе по коридору, а потом ложился спать, ему все еще чудился ее грудной певучий голос. Она стояла у него перед глазами с красивой, словно немного сдержанной улыбкой на устах... Он задремал. На мгновение ему мелькнул образ Наташи, потом он увидел себя на пароходе, почувствовал легкую качку. Ему было хорошо и мирно. Из рубки вышла Ольга Ивановна и, качая головой, проговорила: "Какой вы юный!.."
V.
Утром его разбудил толчок. Перед ним стоял Хачатрянц и щурил глаза. Очки у него сползли на нос, усы торчали от мороза.
-- Здрасти! -- говорил он. -- Ты понимаешь, понимаешь?.. Черт возьми!
И он начал уморительно вертеться и прыгать по комнате, как был, -- в пальто, башлыке и калошах.
Денисов протер глаза и сказал:
-- Ничего не понимаю.
Хачатрянц сел к нему на кровать.
-- Я гаварю, что мы вэликолепно устроились, -- произнес он со своим тифлисским акцентом, -- понимаешь?.. Такая комната!.. обстановка... прелесть!.. Пятнадцать рублей... а какая хозяйка!.. Ва!.. можешь влюбиться в нее... понимаешь?
Он щелкнул пальцами.
-- А почему не ты? -- спросил Денисов.
-- Убирайся к черту -- глупости гаваришь! Где мне с тэхнологией!
Денисов вскочил с постели и начал одеваться. На его душе был праздник. Он сознавал, что ему уже не будет больше так скучно и тоскливо, как на старой квартире, не будет этих ужасных упражнений на рояле, не придется уже спускаться с пятого этажа и до самого низа слышать унылый звон дверного крючка.
Хачатрянц разделся, затопал сапогами по коридору, сказал низким басом:
-- Вера! Самовар!
Вернулся и запел: "Вечерком гулять ходи-и-ла..."
Денисов весело подбежал к умывальнику и с увлечением стал вторить тенором: "Дочь султа-а-на... молода-а-я..."
Получился довольно красивый дуэт. Хачатрянц комично разевал рот с тонкими и ярко-красными губами. Его маленькие черные глаза бегали и смеялись. Он басил с эффектом и с видимым наслаждением ударял по букве "а".
Вера внесла самовар. Хачатрянц приказал поставить его на пол, у двери, взял его сам, растопырил руки и торжественно понес к столу, напевая марш. Вера рассмеялась и выбежала из комнаты. Через минуту к ее смеху присоединился другой, от которого у Денисова дрогнуло сердце.
-- Что ты чудишь, дубовый нос? -- сказал он.
Хачатрянц с засученными рукавами и домовитым видом хлопотал у самовара. Услыхав гимназическую кличку, он вдруг расхохотался и бросился на Денисова. Завязалась борьба. Хачатрянц прыгал и кричал:
-- Вот я тебя! Секим башка!
Было весело.
Студенты уселись за стол. Хачатрянц налил себе чаю на блюдечко и, вытянув губы, стал дуть. От этого его глаза ушли глубже, нос расширился, на лице появились морщины, и он стал походить на большую старую крысу. Студенты пили чай, и Хачатрянц безостановочно повторял:
-- Собственно говоря... собственно говоря...
Это были его любимые словечки. Допив стакан, технолог вскочил с места, почти мгновенно очутился в пальто, башлыке и калошах и ринулся в коридор.
-- Когда вернешься? -- пустил ему вдогонку Денисов.
-- Собственно говоря... собственно говоря... -- донеслось из кухни.
VI.
Через полчаса Денисов отправился в университет. Ольги Ивановны уже не было дома. Он зашел в ее комнату на минуту. Запах тонких духов и еще тот особый аромат, который чувствовался в коридоре, защекотал его нервы. Денисов поглядел на канареек, посвистел... Птицы сейчас же запели в ответ и запрыгали в клетке. Денисов улыбнулся и вышел.
У него на душе все еще был праздник, с которым он проснулся. Люди казались ему добродушнее. Родина не вспоминалась. Он незаметно перешел через Дворцовый мост и добрался до университета. Ходячие выводы и формулы в сюртуках и фраках как будто приободрились и ожили.
...Денисов возвращался домой и машинально, в каком-то самозабвении, твердил:
-- Дискриминант уравнения второй степени есть инвариант... дискриминант, инвариант, дискриминант.