-- Ничего не панимаишь, -- сказал он, -- какие карты нужны!.. Ва!
И он указал на свой нос.
Ольга Ивановна поминутно смеялась, подливала технологу вино. Тот хмелел и начинать петь армянские песни. Его глаза сузились и замаслились. Он смотрел на Ольгу Ивановну особенным взором, оскорблявшим Денисова.
Потом играли в жмурки. Хачатрянц, как медведь, суетился на месте, топал каблуками, и его ловили сразу. Но когда ему завязывали глаза, он метался по комнате как сумасшедший и кричал:
-- Сэйчас поймаю, сэйчас поймаю...
Денисов и хозяйка убегали вместе на цыпочках в дальний угол и крепко, беззвучно целовались.
Когда Хачатрянцу удавалось поймать ее, он долго не выпускал ее из рук, а Денисову становилось неприятно, и он говорил:
-- Что же ты, поймал или не поймал?
-- Собственно говоря, поймал, только боюсь упустить, -- добродушно отвечал технолог.
Обедали тоже вместе. Потом все сидели притихнув и Денисов медленно и мечтательно рассказывал о Волге.
Вдруг, часов в пять, раздался сильный звонок. Ольга Ивановна странно встрепенулась.
-- Вера, подождите отворять, -- взволнованно сказала она, -- господа, идите к себе... это, должно быть, ко мне по делу.
Когда студенты прошли коридор, они услыхали стук наружной двери. Кто-то медленно и тяжеловесно прошел через кухню в комнату хозяйки. Послышался чей-то ужасно низкий бас. Студенты прислушивались, но не могли разобрать слов. Голос иногда повышался, и Денисову чудились стальные нотки. Ольга Ивановна говорила совсем тихо. Пришедший мужчина -- медленно и авторитетно. И Денисов с выражением ужаса на лице хватал Хачатрянца за обе руки, шептал ему: "Не двигайся" -- и мучительно ждал.
-- Ва, какой сердитый! -- сказал Хачатрянц. -- Надо его развеселить... Споем "крамбамбули".
И студенты молодецки затянули:
Крамба-амбули, отцов наследство
Питье любимое у нас...
Они шагали по комнате с каким-то общим торжеством.
-- "Есть у-утешительное средство..." -- вопил Хачатрянц, топая каблуками.
Когда кончили, технолог сказал:
-- Ну вот, довольно с него!
И потом прибавил:
-- Наконец-то он явился.
-- Кто это он? -- удивленно спросил Денисов.
-- Как кто?.. Чудак!.. Да ее содержатель!
-- Что ты говоришь? -- бледнея, прошептал Денисов.
-- Ва!.. что я говорю!.. Какой ты, право... Да разве она может жить иначе?.. Я пари держу: в Петербурге все так живут, иначе с голоду помрешь...
-- Ты с ума сошел! -- почти крикнул Денисов. -- Она?.. Ольга Ивановна?.. Оля?.. -- вырвалось у него.
-- Ну да! Что такое! -- сердито сказал Хачатрянц. -- Какой ты наивный, нэ панимаишь!.. Разве ты не видишь?.. Властный, хозяйский тон... Чудак!.. Мы пили его вино...
У Денисова упало сердце, подкосились ноги. Он сел и не возражал Хачатрянцу. Он стал считать секунды и не мог дождаться, когда уйдет этот гость. Минут через петь густой бас сказал:
-- Ну, до свиданья!
И Денисов побежал к ней.
Он затворил за собой дверь. Она сидела у стола перед зажженной лампой. Он подошел и обнял ее сзади. Ольга Ивановна сделала движение, как будто отстранилась. Денисов заглянул ей в лицо. Ее глаза были странны; щеки побледнели; углы губ вздрагивали.
-- Милая, что с тобою?.. Кто это приходил?..
Она зарыдала вместо ответа. Потом он услышал:
-- Проклятая жизнь... звери... оскорбляют на каждом шагу...
-- Кто он такой, Оля?.. Ради Бога...
-- Жестокие люди!.. На себя оглянулись бы... -- рыдала она. -- Слушай, Коля, я скажу тебе все... садись.
Она вся дрожала. Ее лицо дышало решимостью.
-- Я обманула тебя... Я не вдова и не была замужем... Я любила четыре года... И тот человек... не этот, другой... женился и потом был у меня. Я ничего не знала... Он женился в апреле, а в мае продолжал мне клясться, что никогда не бросит, что обожает меня... Господи! Я верила, глупая... Потом мне открыли глаза... Я пошла на курсы... Добрый человек помог... у-у, проклятый! Как я его ненавижу... Коля, ты пойми меня -- вот я сейчас покажу тебе.
Она вынула из кармана маленькую записную книжку, открыла ее и дала ему. Оторопевший Денисов машинально прочитал: "август... 5 р. -- к. сентябрь. 8 -- октябрь. 1 -- ноябрь... декабрь -- 50"
Он перевел глаза на Ольгу. Она закрыла лицо руками.
-- Оля!.. Я не понимаю... Что это?..
-- Это моя прошлогодняя практика.
Он как будто еще недоумевал.
-- Ну, что же? -- холодея, спрашивал он.
Она встала, подошла к нему, обняла за шею.
-- Ну вот, милый, -- тихо сказала она, -- надо же мне было жить... Этот человек и помогал мне и теперь помогает.
Тупая и короткая боль сдавила его душу. Он ничего не сознавал. Ему хотелось закричать, разбить что-нибудь, убежать. Ольга Ивановна смотрела ему в лицо. Он стоял, опираясь на спинку стула, с безумным, блуждающим взором.